Название: Midnight Stirs the Memory Автор: Busanda Авторизированный перевод: Violet, Narcissa. Рейтинг: PG-13 Пейринг: Эрик/Кристина Основа: фильм Жанр:Romance/Drama Размер: миди Диклеймер: все персонажи принадлежат их создателям. Ни автор, ни переводчик не претендуют на извлечение материальной выгоды. [Исторический контекст: И хотя здание, которое мы знаем как Парижскую Оперу или дворец Гарнье, не могло быть открыто до 1875, я, считая его роскошным, идеальным фоном для моего рассказа, решила упустить из виду этот факт. Считайте мое здание смесью Дворца Гарнье и Старой Парижской Оперы, которая, по всеобщему мнению, была восхитительным строением (она же сгорела в 1973). Мой рассказ начинается с конца 1869, что отлично от фильма; я стремлюсь избежать возможных исторических противоречий с такими социально-политическими фактами того времени как франко-прусская война и последующие беспорядки, связанные с отречением Наполеона III. ] Глава 1 "Il etait une fois…" \ Жили-были... 30 декабря 1869 Почти всегда безлюдный коридор в одном из отдаленных уголков Парижской Оперы ведет к еще менее посещаемой капелле. Если кому-либо в последние восемь лет вдруг вздумалось совершить ночную прогулку по этим коридорам, он обнаружил бы здесь Кристину Дае и услышал бы бесплотное существо, для которого она пела. Эта ночь не была исключением; и в конце очередного урока блестящий голос Кристины, многократно отражаясь, постепенно затерялся в холодном камне стен молельни. Это здесь, в этой часовенке, вскоре после одной из тренировок, проведенной в знаменитой оперной балетной школе, она, будучи еще маленьким ребенком, впервые услышала Его. Он уверил ее в ее собственном таланте, заявил, что она может осуществить свои мечты и, что более важно, утешил грустящую и одинокую девочку, которой она тогда была. Голос ее учителя, глубокий и резонирующий, заполнял небольшое помещение. - Помни, музыку нужно пропускать через себя, когда поешь. Почувствуй ее всей душой, прежде чем отпустить ее. - Затем мог быть услышан удовлетворённый вздох, пронесшийся по воздуху. - Твой голос становится предметом истинной красоты. Подожди и увидишь - мы поразим Париж. - Да, учитель, - ответила девушка, и усталая улыбка приподняла уголки ее губ. - Это все на сегодняшний вечер, Кристина. Ты хорошо потрудилась, дитя. - Спасибо, - мгновение она колебалась. - Учитель? - неуверенно переспросила она. - Да, Кристина? В чем дело? - снисходительно ответил он, его божественный голос эхом отразился от стен молельни. - Ария… из «Лючии ди Ламмермур»…'Il dolce suono'… Вы в самом деле полагаете, что я смогу подготовить ее к следующей неделе? (Прим. перев.: опера Гаэтано Доницетти «Лючия ди Ламмермур» создана на сюжет широк о известного в свое время романа Вальтера Скотта. «Il dolce suono» – ария из «Лючии ди Ламмермур», 1 сцена III акт) - Конечно… Тебя что-то беспокоит? Возникли какие-то сложности? - спросил он с некоторым беспокойством. - Она, в самом деле, очень сложная… и так не похожа на то, что вы давали мне петь раньше. Я боюсь, что это выше моих способностей,… что я не смогу справиться с ней, и вы будете разочарованы, - призналась она. - Кристина, ты сможешь разочаровать меня только в том случае, если все же не попытаешься. Твой голос с каждым днем становится все сильнее. Но если он не будет испытываться при каждом удобном случае, он никогда не сможет раскрыть все свои возможности, которые, насколько я могу судить, огромны. Ты еще неопытна, и я вовсе не ожидаю, что ария будет исполнена безупречно. Я прошу только о попытке. Ты сделаешь это для меня, Кристина? - мягко спросил он. - Да… конечно, я постараюсь. - Она нежно улыбнулась изображенному перед ней ангелу, испытывая необходимость сфокусироваться на чем-то материальном, пока она говорила с ее бесплотным наставником. - И я закончила Вольтера, что вы просили меня прочитать, - девушка подняла две книги со скамейки, находящейся позади нее. - Хорошая девочка. Мы обсудим это в конце нашего следующего урока… у тебя в руках «Кандид»? - осведомился он. (Прим. перев.: «Кандид или оптимизм» (философская повесть) — одно из произведений Вольтера) -Да, Ангел, - ответила она. - А вторая книга, Кристина? Она залилась румянцем от смущения и, казалось, немного растерялась, услышав этот вопрос. - Это… ничего, - она беспокойно передернула плечами. - Что за книга у тебя с собой, Кристина? Пожалуйста, ответь мне, я любопытен. - О, Ангел, это всего лишь томик сказок господина Перро. Я знаю, что я уже большая для них, но… Я получаю удовольствие, читая их. И, думаю, всегда буду. Он был знаком с книгой, поскольку он сам несколько лет назад подарил ей эту книгу на Рождество. Она же полагала, что ее принес Санта-Клаус. Также дорогая девочка все еще верит в ангелов… - Вздор. Сказки существуют не только для детей. И я не вижу ничего плохого или неправильного в их чтении и получении удовольствия от этого. Какая же твоя любимая сказка? - Ангел, вы знаете что это «Золушка», - улыбнулась она. - Почему ты выделила именно эту среди всех прочих, Кристина? - Не знаю… думаю, потому, что каждая девушка мечтает убежать от повседневной жизни с прекрасным принцем, - она тихонько хихикнула. - Так?… в таком случае, возможно, хорошо, что это только сказка, - его голос произнес это с отпечатком чувства обиды. - Почему же, Ангел? Я иногда мечтаю, что в один день я встречу прекрасного принца… может быть не реального принца, но очаровательного и доброго мужчину, и он полюбит меня. И я полюблю его. И он заберет меня в свой прекрасный замок, далеко-далеко. Но это может быть н е реальный замок, а … прекрасный дом - то же самое, - пока она говорила, ее лицо выражало мечтательность, взгляд был отсутствующим; но она быстро заставила себя вернуться к реальности. - Ты хочешь покинуть Оперу? Ты хочешь покинуть своего ангела? - произнес он с какой-то болью и разочарованием. - О, нет! Я не значит, что… Я думала, вы пойдете со мной. Вы ведь будете следовать за мной, куда бы я ни пошла? Да? - спросила она. Ответом была тишина; Кристине стало тревожно и неловко. - Ангел? Вы здесь? - напряженно спросила она. - Да, Кристина, - в его голосе неожиданно послышались смирение и усталость. - Вы мой ангел. Конечно, вы будете следовать за мной, - упорствовала она. - Все не так просто, дитя. Я был послан наблюдать за тобой до тех пор, пока ты будешь нуждаться во мне… нуждаться в моей музыке. Если ты покинешь Оперу, значит, ты не нуждаешься более в музыке – моей или чьей-либо еще. Она только было открыла рот, чтобы возразить, но он продолжал: - Ты талантливое дитя – дитя с огромным талантом. И ты радуешь Бога, своего отца и твоего ангела, когда ты используешь свой талант. Ты чтишь нас, когда поешь. Как безутешны мы будем, если ты оставишь это… - его слова растворились в нечленораздельном бормотании, - с недостойной наград… малодушие … эгоистично…непременно… Она уловила только обрывки из всего того, что он говорил. - Ангел? - запинаясь, произнесла Кристина. - Прости, Кристина. Это только потому, что я не хочу увидеть тебя откидывающей прочь твой музыкальный дар. Это будет то же самое, как если ты оставишь своего ангела. Как это будет ранить меня, Кристина… как это будет ранить, - несчастно произнес его неземной голос. - О, мой ангел, я никогда вас не покину. Я никогда не смогу покинуть… ни вас… ни вашу музыку… Снова наступила тишина, и Кристина почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы при мысли о том, что она причинила боль своему любимому учителю – ее ангелу. Он все еще хранил молчание, и из ее глаз побежали слезы. Он не мешал ей плакать. Но, в конце концов, стал успокаивать ее. - Не плачь, дитя. Ш-ш. Ш-ш-ш. ну… ну… вытри глаза… послушная девочка. Кивнув головой и силясь улыбнуться, она начала вытирать мокрые щеки и глаза. - Не будем больше говорить об этом. Сейчас думай только о хорошем; завтра мы снова встретимся. - Ооох.. - Кристина нахмурила брови и начала нервно крутить в руках носовой платок. Выражение благоговейного страха пробежало у нее по лицу при мысли о том, о чем она должна была сказать ему сейчас. - Кристина? Ты придешь к своему ангелу… сюда… завтра, - выразительно произнес он. - Мой ангел… Я…я… я не смогу. - она задержала дыхание, собираясь с духом перед тем, что, как она знала, последует. - НЕ СМОЖЕШЬ?! - гневно прорычал он, заставив Кристину вздрогнуть и опустить подбородок на грудь. - Н… н… нет, мой ангел, - ее голос дрожал, она съежилась от витавшего в комнате раздражения. - Я иду на бал-маскарад… это канун Нового года. - Бал-маскарад? Бал-маскарад?! - его голос повысился на октаву. - Что за безрассудство… позволить молодой леди твоего нежного возраста отправиться на празднество, длящееся далеко за полночь? О чем Жири… твоя наставница думает? - Мадам Жири дала нам разрешение… то есть, Мэг и мне, пойти, - по мере того, как она продолжала, пытаясь все объяснить и предотвратить его дальнейший гнев, ее речь становилась все быстрее. – Мы с таким нетерпением ждали этого. Это будет первый настоящий вечер, на который мы попадем. Селина, тётя Мэг работает в «Ворт и Боберг». (Прим. перев.: «Worth and Bobergh». Чарльз Фредерик Уорт - модельер, один из первых представителей Высокой моды. В 1858 году совместно с Отто Бобергом начал собственное дело, специализируясь на дамских туалетах.). Она руководит швеями. И она переделала для нас пару платьев прошлых сезонов. У нее будут ужасные неприятности, если месье Ворт узнает об этом; даже не смотря на то, что эти платья не из последних коллекций, и они все это время были на складе. На всякий случай, она немного переделала их, чтобы сделать их чуть другими; он очень скрупулезен в выборе тех, кто будет носить его творения. И несмотря на то, что они, возможно, чуть-чуть устарели, Мег и я считаем, что они будут более модными, чем у многих других дам… Я еще не видела свое, но Мег… - Тихо! – он прервал ее сбивчивые объяснения. Она тотчас же остановилась, задержав дыхание и закрыв глаза, ожидая, что он начнет ее бранить. - Кончайте эту бессмысленный разговор, мадмуазель, - произнес он, глубоко вздохнув. - Я не сержусь на вас. Не в этот раз, подумала она. Однако, в последние 6 месяцев, она стала замечать все чаще повторяющиеся проявления его плохого расположения духа. Хотя она научилась не удивляться им, она не могла привыкнуть к этому изменчивому настроению того терпеливого и спокойного учителя, которого она знала с малых лет. Она размышляла о возможных причинах этого и часто задумывалась над всё увеличивающимся спектром человеческих эмоций, присущих ее ангелу. Несомненно, если он был небес ным существом, как однажды она уверила себя, он должен был бы иметь спокойный, уравновешенный характер и не иметь склонности к вспышкам раздражения, которые он часто проявлял. Что же изменилось? Сделала ли она что-то такое, что могло вызвать его недовольство? Она также заметила, что Ангел больше не говорил, что любит ее, как он это делал, когда она была младше. Еще год назад это было их общим обычаем. В конце урока, прежде чем отправиться назад в свою комнату, она говорила Ангелу, что любит его. На что он отвечал: «И я люблю тебя, Кристина». Тогда их взаимоотношения представлялись ей такими незыблемыми,… и теперь эти незначительные перемены озадачивали девушку. К тому же существовало навязчивое сомнение, всплывающее время от времени. С того самого дня, четырьмя годами раньше, когда она задела тему Ангела Музыки в разговоре с Мэг. Представляя ситуацию чисто в гипотетической манере, она поинтересовалась у нее: «Что бы ты подумала, если вдруг услышала мужской голос откуда-то сверху, обращающийся к тебе и знающий твое имя? Что, если бы он сказал тебе, что он ангел, посланный с небес?» - Вовсе не обязательно считать, что это ангел, Кристина, – сразу же отозвалась Мэг. – Откуда я могу знать, что это не Призрак Оперы, решивший сыграть со мной шутку? Тогда Кристина немедленно отогнала от себя эту неприятную мысль. В конце концов, решила она, ангел или призрак, существо, которое дает ей уроки музыки, есть великодушный добрый дух. И он так хорошо знает историю, литературу, философию, искусство и еще много других предметов, о которых она даже не слышала... Но она перестала представлять его с крыльями ангела и нимбом. Из задумчивости ее вывел его, теперь уже спокойный, голос: - Это не твоя вина, дитя. Разве могла ты не соблазниться всем этим блеском, который обещает бал? Его кажущейся красотой? Ммм? Нет. Я не осуждаю тебя за твою восторженность или желание попасть на него. Однако, твоя наставница… - Но, Ангел, мы умоляли ее отпустить нас. Мы не оставляли ее в покое несколько месяцев, прежде чем она, наконец, дала свое согласие; так что это наша вина. Пожалуйста, не сердитесь на нее. - Нет-нет, Кристина. – Он вздохнул. – Иди же, и хорошо проведи время, моя дорогая. В твоем ангеле есть немного от старого ворчуна, вот и все, - уныло констатировал он. - Все в порядке. Я поговорю с вами завтра ночью, в два часа. - Хорошо. А сейчас прощайте, Кристина. - Доброй ночи, мой ангел… Я люблю вас. Как она и ожидала, он не ответил; тогда Кристина развернулась и вышла. И только когда она удалилась, в часовенке раздался затихающий шепот, идущий откуда-то сверху: - Доброй ночи, любовь моя. ***** - О чем вы думаете, мадам?! Позволить наивным, юным девушкам пойти на эту ежегодную оперную вакханалию? Это воистину безответственно с вашей стороны! Вы, которая должна ограждать их от всего и присматривать за ними, защищать их… - он был оборван. - Я буду присматривать за ними! Я их сопровождаю. Ты поднимаешь такой шум, как будто я веду их на какую-то попойку! Право, Эрик! Это всеми ожидаемый, респектабельный светский вечер, посещаемый людьми высокого ранга и утонченного вкуса. - Утонченного вкуса! …черта с два! Не знаю, как ваша Мег, но Кристина совсем еще ребенок… впечатлительный ребенок. - На самом деле, если ты не заметил, Кристина вполне взрослая... в прошлом месяце ей исполнилось шестнадцать,– констатировала она. - О, я заметил! Но возраст ничего не значит при оценке чьей-либо взрослости! - возразил он. - Как будто я не знала, - она кинула на него взгляд из-под приподнятых бровей. Он, проигнорировав ее комментарий, продолжал: - Кристина здесь вела очень замкнутую жизнь. Она не представляет, как устроен мир. Я не хочу, чтобы у нее создались ложные представления, основанные на том, с чем она столкнется на шумном празднестве. И где она встретится с этими валяющими дурака гуляками. - Это верно, что она ведет очень уединенную жизнь. Но я постоянно изумляюсь ее проницательности и суждениям о чем бы то ни было. Я думаю, за многое она должна благодарить тебя; ты учишь ее гораздо большему, чем просто музыке. Она очень развита для своего возраста. И очень сообразительна; меня поражает, что она все еще не раскрыла твой обман… 'Ангел Музыки', фи! Сверкнув глазами, и не разжимая челюстей, он прошипел: - Вы забываетесь. Я вынужден напомнить вам, мадам, - выбирайте слова! Она выпрямилась, вздернула подбородок и посмотрела ему прямо в лицо. - Я не боюсь тебя. Я по-прежнему помню, и все так же ясно, того испуганного маленького мальчика с мешком на голове. - Я уже не тот маленький мальчик, - огрызнулся он. - Нет? -Вы испытываете мое терпение, - процедил он. - Этот разговор ни к чему нас не приведет. - Она сделала паузу, обвела взглядом неиспользуемую учебную комнату, освещенную единственной масляной лампой, которую она принесла с собой. - Что ты хочешь, чтобы я сделала? Держала Кристину запертой в ее комнате, чтобы она отдохнула от своей собственной жизни? И позволяла ей выходить только для того, чтобы выполнять или посещать твои ночные уроки? Ты, в самом деле, полагаешь, что это сделает ее счастливой? Ты действительно веришь, что этого будет достаточно для нее? С таким же успехом ты можешь забрать ее вниз, в твои подвалы, и больше никогда не позволять ей увидеть солнечный свет и услышать пение птиц… Он издал едва слышный стон и качнул головой. - Прости, Эрик, - ее тон стал мягче. - Я знаю, ты заботишься о ней; но Кристина не есть то же самое, что и ты, как бы сильно ты этого не хотел. Он вскинул голову и зло уставился на нее. - Какого дьявола это все значит? Как это восхитительное создание красоты и света, этот росток свежести и чистоты, может быть хоть как-то подобен мне? Она – ангел. И она нисколько не похожа на меня. Не думаете же вы, что я не знаю это столь же хорошо? Она не смогла бы даже испытывать привязанности ко мне, если б знала, что я представляю собой на самом деле. Нет, мадам, я не ангел, и чертовски в этом уверен. Я далек от ангела, настолько, насколько это возможно. Потому она никогда не должна открыть правду. - Я не смогу вынести этого, - тихо добавил он, закончив свою тираду. - Эрик, если бы я не знала тебя лучше, то подумала бы, что ты влюблен в нее, - многозначительно произнесла она. - Конечно, я люблю Кристину. Я полюбил ее с того момента, когда впервые услышал ее пение. - Нет, Эрик. Я сказала 'влюблен в нее'. Он потрясенно взглянул на нее. - Как вы могли предположить нечто подобное, мадам? Это не только нелепо, это неприлично. И даже не говоря о моем ужасном лице,… Я знаю девочку с ее малых лет; я ее учитель – я практически в отцы ей гожусь. - Значит, у тебя уже есть некоторые соображения по этому поводу, - она приподняла брови, оценивая его реакцию. Он чуть отвернулся от нее, обратившись лицом к невидимому углу темной комнаты. - Ты знаешь, Эрик, это не редкость для молодой женщины - симпатизировать мужчине старше ее. В особенности, если она уже испытывает привязанность к нему. Кроме того, едва ли тебя можно назвать стариком. Тут он обернулся; на лбу залегла складка, его глаза, широко раскрытые, метнули в нее в не поддающийся описанию испуганно-недоверчивый взгляд. - Вы, как ни странно, поощряете меня к этому? Чтобы вы, как ее наставница, в действительности поддерживали такой союз – это невероятно. Ваш рассудок покинул вас, мадам. Возможно, вам стоит взять отпуск. - К тому же, что насчет моего ужасного лица? – бросил он. - Если она любит тебя, твое лицо не будет иметь никакого значения. Кристина не поверхностный человек. Она… - Ах! В данный момент, обсуждаемая юная барышня сидит у лампы, читая сказку. И знаете, какую сказку, мадам? «Золушку». Ту самую сказку. Сказку о красивой, но пока бедной и нелюбимой девушке, которую умчал прочь прекрасный принц… прекрасный принц! А не обезображенный чудак, который может быть обнаружен на углу высокого здания с желобом у его уст. - Эрик, ты слишком жесток к себе. Твое лицо не…, -попыталась вставить она, но он не слушал. - Она мечтает о таких вещах. О красивых мужчинах и счастливом будущем, о прекрасных домах, заполненных радостью и светом. Да и почему она не должна? Она заслуживает этого… она заслуживает всего того, чего я не могу дать ей. - Он остановился на мгновение; мадам Жири хранила молчание. - В сторону мое лицо и возраст; она заслуживает мужчину, которого она сможет уважать. Наши отношения, в данный момент, основаны на мифе, вымысле. О, она любит своего Ангела Музыки, в этом я не сомневаюсь. Однако, если она узнает правду, правду о том, кто я… я не верю, что даже такое великодушное и доброе сердце как у Кристины Дае сможет простить и забыть это. - Ох, Эрик. В таком случае, ты не знаешь девушку настолько хорошо, как это утверждаешь, - едва слышно, почти про себя, произнесла она. Они стояли в молчании до тех пор, пока он, наконец, не нарушил его. Спокойным, ровным голосом, как если бы предшествующей дискуссии не произошло, он произнес: - И тем не менее, я обеспокоен тем, что Кристине было дозволено пойти на этот вечер. Мне бы не хотелось, чтобы она встретилась с этим с этими не вызывающими доверия людьми. - Не вызывающими доверия людьми? - повторила она. - Да. Повесы и невежи. Красавчики, льющие сладкие речи; заботящиеся о ее чести или репутации ничуть ни больше, как если бы она искала работу на одном из узких переулков Монмартра. (Прим. перев.: Монмартр (фр. Montmartre) — название 130-метрового холма на севере Парижа и древнеримского поселения. В 1860 район стал частью города, дав название 18-му муниципальному округу. В конце 19 века Монмартр привлекал многочисленных деятелей искусства своими недорогими (по сравнению с центром города) ценами. Здесь жили и творили Ренуар, Ван Гог, Тулуз-Лотрек, Утрилло, Аполлинер, Таможенник Руссо; чуть позже — Пикассо, Брак, Модильяни. Бедные художники и поэты снимали комнатушки в ветхом бараке Бато-Лавуар, где не было света и газа и всего лишь один водопроводный кран на пять этажей. Излюбленными местами встреч парижской богемы были бары и кабаре, такие как «Чёрный кот», «Мулен Руж» и «Проворный кролик») - Друг мой, если ты так обеспокоен и убеждён в моей неспособности позаботиться о девочках, почему бы тебе не пойти самому? Ты сможешь не спускать глаз с Кристины, и, может, даже пригласишь ее на танец, - тихонько хмыкнула мадам Жири, закидывая свою длинную золотисто-каштановую косу за плечи. - Я не оценил ваш юмор, мадам. Вы решительно хотите, чтобы этим вечером вам сломали шею, или только испытываете судьбу? - Я вовсе не шучу, Эрик. Насколько я помню, однажды, очень давно, ты присутствовал на маскараде… Я думаю, ты на самом деле получил от этого удовольствие. - Я не хочу когда-либо снова попасть на бал-маскарад, - отрезал он. - Ты пригласил меня на танец. Помнишь? Это был последний раз, когда я видела твою искреннюю улыбку… По-моему, это был вальс, и твои глаза искрились светом. - Вы ошибаетесь. - Нисколько. Ты был там, и я также… Я ясно это помню. Красивый юноша во фраке возник передо мной. Он был высок и худ, с темными волосами и глазами цвета моря после шторма… слушай меня… я становлюсь поэтичной, - мадам Жири замерла на мгновение, пристально глядя перед собой, и воскрешая эти события в девичьей памяти. Легкая задумчивая улыбка возникла на ее обычно серьёзном лице. Она издала короткий смешок и посмотрела на своего собеседника, который все это время казался глубоко погруженным в свои собственные мысли. - Это был вальс; 'Лорелея', я полагаю. - Вторая скрипка фальшивила, – тихо добавил он. - Ты помнишь, - сказала она, сдерживая ликование. - Вскоре после этого ты убежала… с тем мужчиной, - едко прибавил он. - Ты сбежал тоже… и пропадал где-то гораздо дольше, - отозвалась она. Она продолжила, нарушив неловкое молчание: - Я волновалась за тебя все эти годы. Ни слова от тебя. Гадала, куда ты мог уйти… все ли у тебя в порядке. Гадала, что ты делаешь… что с тобой происходит. - Вы никогда не тревожились за меня. У вас есть ребенок. На вас балетная труппа. С каких это пор я стал вас волновать? – сплюнул он. - С той самой ночи, когда я открыла клетку, - прямо ответила она. - Вы никогда не заботились обо мне. Вы отвели меня вниз, в эти подвалы и оставили меня там с крысами. Вы только постоянно беспокоились о том, что я мог быть пойман, и вам пришлось бы держать ответ, - с презрением ответил он. - Это неправда, Эрик. Я всегда беспокоилась о твоем благополучии. Но я сама была только ребенком, Эрик. Глупым, испуганным ребенком, который, пожалуй, не хотел быть ответственным за действия не по годам развитого несчастного мальчика. - Она сделала успокаивающий вздох. Он хранил молчание; в небольшом помещении витало ощутимое напряжение. Она продолжила оправдывающимся тоном: - Я думала, что ты мог позаботиться о себе сам. Ты всегда был таким самоуверенным. К тому же, ты никогда ничего не говорил… никогда ничего не просил… ох, Эрик, чего ты хочешь от меня? - от отчаянья ее голос становился все выше. После секундного раздумья он ровно ответил: - Ничего… ничего такого, что бы вы могли дать мне. Она вздохнула. - Я старалась сделать для тебя, все что могла. Я поставила себя и свою дочь в рискованное положение, став твоим вестником… став твоим другом. - Мы - друзья? У меня нет друзей, мадам. Возможно – знакомые, но не друзья. Если вы считаете, что я из их числа, мне жаль вас, - с презрением произнес он. Она всплеснула руками и хлопнула себя по бедрам: - Я сдаюсь. Он выразительно приподнял бровь, но ничего не сказал. - Я должна идти - нужно проверить девочек. Удостовериться, что они все укладываются спать. Она уже развернулась, чтобы выйти, но остановилась и оглянулась на него. Он стоял, все так же отвернувшись к дальней стене. - Меня всегда интересовало кое-что… где ты был все эти годы? Ты никогда не говорил. После минутного раздумья он все же ответил: - На постройке богатого дворца для развлечений шаха Персии. Она округлила глаза и фыркнула. - Конечно, ты был… забудь о том, что я спрашивала. С этими словами она вышла, унося лампу с собой и оставляя его блуждать в своих мыслях, таких же смутных и неразличимых, как и стены вокруг него. *** «С почетным эскортом Золушку проводили во дворец, где с нетерпением ожидал ее молодой красавец-принц. Через несколько дней они поженились и справили пышную свадьбу. Золушка была так же добра, как и красива. Она взяла сестер жить во дворец и вскоре выдала их замуж за знатных вельмож» - Конец. – Кристина закрыла книжку со сказками. - Сейчас все идем спать. Паулина, Жамм, Мими, ложитесь в свои постели. Мадам вскоре придет. Эта угроза вынудила маленьких балерин перебраться с кровати Кристины в собственные постели. - О, Кристина, когда ты выйдешь замуж за принца, ты тоже устроишь так, чтобы каждая из нас вышла замуж за знатных вельмож, - сладким голоском спросила Паулина, рыжеволосая малышка. - Конечно, дорогая. Как только выйду замуж за принца, - не могла не улыбнуться Кристина. - Все готовы? Я гашу лампы. – Спросила Мег. - Да, - в унисон прозвучали голоса девочек. - Кристина, только не свечу, - прощебетала Жамм. - Нет, конечно, нет, - отозвалась Кристина. С тех пор как Жамм приехала сюда несколько лет назад, они оставляли зажженной одну из свечей в канделябре у двери, иначе девочка никогда не позволит себе заснуть. Это стало обычаем в их спальне - когда старшие девушки гасили лампы, они оставляли эту свечу для маленькой Жамм. Но, ни одна из них не призналась бы, что в тайне верит, что это защитит их от оперного Призрака. Вскоре после того как все улеглись, дверь тихо отворилась, сообщая о приходе мадам Жири, совершающей вечернюю проверку общих спален. Обойдя комнату, она подошла к небольшому алькову, где находились кровати Мег и Кристины. - Доброй ночи, мои дорогие, - тихо сказала она, сначала склоняясь над Мег, а затем над Кристиной, чтобы запечатлеть на лбу каждой легкий поцелуй. - Доброй ночи, мама, - прошептала Мег. - Доброй ночи, мадам, - прошептала Кристина в свою очередь. Едва мадам Жири вышла и дверь за ней закрылась, Мег повернулась к Кристине и шепотом спросила: - Кристина, как ты думаешь, мы встретим наших принцев на завтрашнем балу? - Не знаю, Мег. Я сильно в этом сомневаюсь, но так забавно это обсуждать, не правда ли? - Я не могу ждать. – Мег едва подавила вопль. – Не знаю, как я смогу сегодня заснуть. - Я знаю, это трудно, – отозвалась Кристина. – Но едва ли будет лучше, если у тебя появятся мешки под глазами. И никто не захочет танцевать с тобой. - Ты бы хотела быть Золушкой? – спросила Мег. – Я хочу быть Золушкой. - Конечно, Мег. Я хочу быть Золушкой, - ответила Кристина. - Ну, а Сорелли и Карлотта – это отвратительные сводные сестры. Кристина хихикнула. Мгновение спустя Мег добавила: - Но будь я проклята, ежели я помогу им выйти замуж за знатных вельмож. Я не НА СТОЛЬКО добродетельна. - Шшшш, - донеслось откуда-то из темной комнаты. На этом девушки прекратили свои разговоры и скоро погрузились в сон. *** В то время как Эрик проделывал свой путь вниз, к подземному озеру, расположенному глубоко под оперой, им все больше овладевало волнение из-за разговора с мадам Жири. - Это просто дерзость со стороны этой женщины, - громко воскликнул он, когда оказался недалеко от берега подземного озера. – Да как она посмела предположить, что я влюблен в Кристину! – прогремел его голос, отражаясь от сводов пещеры и повторяя его слова «влюблен в Кристину». Эти слова прогрохотали по подвальным этажам, словно насмехаясь над ним, и, в конце концов, замерли слабым шепотом где-то вдалеке. Достигнув берега и лодки, он схватил шест и поспешно оттолкнулся от небольшого причала. - Влюблен в Кристину, - проворчал он, с помощью шеста заставляя свою небольшую затейливо украшенную лодку быстро скользить по мрачной, зеленоватой воде. - Я НЕ влюблен в Кристину, - произнес он сдавленно. Совершенно неожиданно он прекратил работать шестом и, отбросив его на нос лодки, опустился на корму, обхватив голову руками. Маленькую лодку чуть относило течением, в то время как сдавленные рыдания Эрика неслись над безмолвными водами. ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ...