Название: ТУМАН Автор: Martian Основа: Книга Леру Описание:Чисто профессиональный, немного усталый и сильно автобиографический фик от Марти. Читать всем можно с 13 лет. Все персонажи принадлежат их изначальным создателям, включая среди последих и автора фика. США, штат Массачусетс, 1998 год. - Черт! Черт и трижды черт! - Спокойно! Не впадай в истерику, Дейв! - Ну, еще бы! – Дэвид оттолкнул приятеля, но все-таки немного успокоился. - По-моему, ты просто привередничаешь. - Конечно! – саркастически протянул Дэвид. – Я либо полный недоумок, либо… Черт! Уже 3 часа двое студентов нервно метались по просторной комнате старинного особняка, не в силах поверить своим глазам. Старший из них, Дэвид Шейни, был так возбужден, что только что не разбрасывал искры и не был способен ни минуту усидеть на месте. Его приятель, Роджер Мэтьюон, плотный и темноволосый, наблюдал за другом сочувственно и немного иронично. Оба студента – компьютерщика глядели на лежавшую перед ними кучу бумаг так, словно ожидали взрыва. - Рождер, нет, ты только смотри вт сюда! Документы, завещание старого пня – все по правилам. Даже заключение психиатра, а этого я даже не ожидал. Все в ажуре Знаешь, я ведь никогда ему не верил! Не принимал всерьез, я считал все его рассказы бреднями. Мне было 11 лет, когда дядюшка повел меня а премьеру. Конечно, на меня произвело впечатление, а он! Он чуть не плакал, ругался на критиков никак не мог успокоиться! Старый дурак! - Наверное, это наследственное, - ехидно вставил Роджер. - Брось идиотничать! – взорвался Дэвид. - Ладно, не буду. Но ты уже 5 раз мне рассказывал со всеми подробностями, как ты ему не верил. - Вот именно! Не верил я ни на грош! То есть, конечно, я сначала увлекся,. Знаешь, как вся эта романтика может на подростка подействовать? Такая красивая история, красавица и чудовище, герой –одиночка! Этакой обаятельный злодей. Тем более, старый дурак мне все уши прожужжал –мол, это вроде тайного наследия, прикосновенности к тайне, к легенде. Я одно время считал себя избранным, все из-за него! А потом я вырос – и выбросил из головы. Так этот старик дошел до сердечного приступа. – все твердил, что я единственный наследник, и что мне продолжать хранить тайн. А теперь… Теперь я сам не знаю, что делать… - голос Дэвида сел. - Ведь все подтверждено, проверено экспертами! Он нервно закурил. Роджер вскочил и отбросил руку приятеля. - Ты спятил? Осторожно, это же историческая реликвия! - Именно! – саркастически ответил Дэвид. – Этому письму больше ста лет! - Ну и что? Чего ты бесишься? Что тебя не устраивает? Теперь ты, получается, аристократ. - Не знаю. – Дэвид сник. – Нет, я, конечно, знал – что у нашей семьи французские корни, что мои предки эмигрировали в Америку, спасаясь от оккупации во время первой мировой войны… Но все это не так, это было нормально. А теперь… Как будто я получаюсь не я. - А кто? – Роджер проглотил очередную остроту – сейчас бы она была неуместна. - Ну, я не знаю. Правда, особенный. Я теперь не могу жить по-прежнему. Понимаю, что полный бред – но меня словно что-то коснулось. Снизошло. Словно ответственен не только за себя. Я что-то должен, а что – я не знаю. Совсем у меня крыша съехала. Дэвид рассказывал – и смотрел то внутрь себя, расширенными и далекими глазами, то на Роджера – в надежде, что насмешливый приятель обольет его холодной водой, как бывало ни раз, и вернет ему навсегда здравый смысл. Но Рождер Мэтьюсон почти не слушал друга. Бледный и непривычно серьезный, едва касаясь пальцами бумаги, он перечитывал письмо. Почти благоговейно перечитывал. Точно полностью погружался куда-то. Глубокая тишина старого особняка вымела вон фразу о съехавшей крыше словно дохлого таракана с узоров персидского ковра. Дэвид постоял молча, чувствуя, как все тело медленно охватывал торжественный озноб – как на экзамене. Тишина все глубже заливала комнату. Притянутый каким-то гипнозом, молодой человек медленно подошел – и начал читать из-за локтя приятеля то, что знал уже почти наизусть. Рождер молча отодвинулся в сторону. Темно – красные неровные буквы дрожали, как струна поющей скрипки. Моя дорогая Кристина! Я очень отчетливо представлю я себе твой испуг, когда сейчас, на это Рождество, ты читаешь эти строки. Написанные тем, кого ты считала умершим. Поэтому я для начала хочу заверить тебя, что ты, и твой молодой человек – вы оба в полной безопасности. А ты знаешь, ты всегда верила моему слову. Я не намерен появиться перед вами с непосильными для вас требованиями, и не намерен омрачать вашу семейную жизнь. Хотя я довольно долго был рядом – совсем рядом с вами обоими. Не призраком – а обычным человеком, как всегда мечтал. Я был с вами знаком – и ни ты, ни Рауль, меня не узнали. Впрочем, все по порядку. Я хорошо знал тебя, дорогая Кристина – и я не рисковал, передавая через Перса просьбу прийти и закрыть мои глаза после смерти. Я видело, как сильно ты была увлечена своим Раулем - ты никого, кроме него не видела – у тебя есть такая склонность, Кристина – влюбляться не страстно и не пламенно, зато самозабвенно. И я прекрасно понимал, что вдали от меня и от музыки, под сильным влиянием виконта – у тебя никогда не хватит решимости вернуться, заглянув в глаза твоему прошлому. Особенно, если оно в моем лице. Знал, что ты будешь только рада вырваться из невыносимой тяжести моей любви. А я любил тебя больше жизни, Кристина .Я никогда не дорожил собой – но тебя л любил – потому что ты была прекраснее всей моей жизни. Я не хочу разочаровывать тебя в Рауле – но он сможет жить без тебя, как бы искренне не убеждал тебя в обратном. Сможет – особенно если задумается над собой и сделает усилие. На твое счастье ему не свойственно ни то, ни другое. Я никогда не лгал тебе, Кристина. И я твоего ухода не пережил. То, что было со мной тогда – я не опишу тебе словами, у меня просто нет таких слов. Да тебе и не нужно – не по лам это знать, это бы могло тебя убить. Я перенес то, что тогда было, в музыку – но с тех пор я не открывал эти ноты. Струны органа горели от моего отчаяния. И что-то во мне умерло, Кристина. Что-то сгорело и что-то ушло. Я – и от, и уже не тот, кого ты знала. Больше я тебя смущать не буду. Ты бы все поняла, прочитав ноты – я мог бы тебе их сыграть – и ты бы вернулась, Кристина. Но ты бы стала такой же наполовину мертвой, как я – если бы вообще это выдержала. А я не хочу причинять тебе вред, Кристин. И тем более, я бы не мог тебя убить. Женщина, которой посвящен такая музыка, не сможет счастливо выйти замуж, стать женой, хозяйкой и матерью. И хотя ты разрушила мою жизнь до основания – я не хочу разрушения твоей. Я сгорел – но что-то осталось. Это не было первым крушением в моей жизни – стало только самым сильным. Во мне была выжжена страсть. Ошеломленный и измученный, я хотел только видеть тебя – не был способен умереть без твоего одобрения. Я в это время был больше призраком, чем когда-либо в жизни. И я поехал за тобой. Даже считая меня мертвым, вы почему-то старались исчезнуть бесследно – но мне не стоило труда вас найти. Я закрыл лицо изобретенной мной маской – и исчез, растворился в толпе. Даже сейчас я отчетливо помню – это странное чувство – когда я шел по улице – и никто не кричал от ужаса, не бросал в меня камнями – никто не обращал внимания. Впервые в жизни я был как все, был незаметным никому и свободным. Передо мной был весь мир – как перед тобой, перед Раулем, всем! Хотя мне сначала было очень страшно выйти за пределы стен Оперы, так долго бывших для меня всем миром и моей единственной броней против человеческой злобы и глупости. Я был просто никем, мог выбрать любое имя и любую жизнь. Я приехал вслед за вами в маленький городок, где вы поселились, в твой родной город, Кристина. Встретив вас, я поселился на той же улице, через квартал от вас. Никто ничего не заметил, я не вызывал никаких подозрений. Не прошло и месяца, как я познакомился с вам, точнее, ты сама меня познакомила с Раулем, Кристина. Как ты обрадовалась тому, что рядом с вами живет скромный музыкант из России. Все-таки ты тосковала о музыке, и я уверен, тоскуешь в глубине души и сейчас. Я наблюдал за вами очень внимательно. Странно – мне тогда уже не было больно. Общаясь с тобой, одновременно давал уроки музыки – и , к моему удивлению, я был способен это делать. Знаешь, Кристина, когда Рауль начал скучать, я не удивился совершено. Я в какой-то мере ждал этого. В то, что вы поселитесь на всю жизнь в провинциальном городке, в глухом углу Швеции, я верил не больше, чем раньше – в его намерения уехать в арктическую экспедицию. Нет, конечно, он тебе не лгал, он верил в то, что говорил – но в любом случае, он бы тогда не уехал. Нашлись бы какие угодно препятствия на его тяжелом пути. Рауль не создан для труда и опасностей. Ты, во многом –тоже, Кристина. У твоего жениха были благие намерения и чистые помысла – даже слишком для чистые, Кристина. Но я не сомневаюсь – если бы не я, не мое вмешательство в твою судьбу – вы б не сумели сблизиться. И только угроза со стороны страшного Призрака Оперы могла бы выудить виконта увезти тебя – безродную актрису. Впрочем, избави меня бог вмешиваться в твою семейную жизнь. Я не хочу тебе никакого вреда – по старой памяти, наверно. А заставлять тебя по –другому посмотреть на твою жизнь – слишком опасно. У тебя почти нет выбора, Кристина – ты сама отрезала все пути. И лучше – оставаться уже там, где ты есть , и не стремиться ни к чему другому. Тоя судьба сложилась удачно. Рауль на тебе женился – и продолжает тебя любить, и он честен с тобой – а это редко бывает, Кристина. Ты от многого отказалась и многим пожертвовала ради него – немногим меньше, чем если бы ты ушла со мной. Я теперь только надеюсь, что у тебя не будет желания выйти за пределы твоего маленького мирка. Ты укрыта от бурь – а вот этого я бы, наверно, не смог бы тебе дать. Ведь я никогда в жизни не слушал тишину, Кристина. Я не знаю, никогда не знал, что это такое – покой, безопасность… Оставайся теперь там, где ты есть – и будь счастлива. Ты читала сказку о Золушке? Ты ведь во многом – воплощение той мечты, что заставляет слушать вот такие сказки. Тебе завидуют все твои подруги – и они совершенно правы, когда каждая из них мечтает оказаться на твоем месте. Я совершенно искренен, желая тебе счастья с моим соперником, Кристина. Не только я тебя отпустил – ты сама, за все это время, когда не ощущала меня рядом – ты сама постепенно отпустила меня. Можешь не бояться больше - как ты боишься даже проходить около здания Оперы. Я больше не схожу с ума от любви – как ты однажды очень верно выразилась. Да, я слышал тогда – ты была совершенно права. Наверно, мне всегда будет интересна твоя судьба – но со мной ты не сможешь быть счастлива. Ты не выдержишь моей любви – как ты не выдержала моей музыки. Услышав всего несколько аккордов “ Дон- Жуана“, ты была саам не своя. А если – если бы я играл дальше, Кристина? Как ты уже поняла, я последовал за вами, когда вы уезжали из Швеции. Я был в соседнем вагоне. Снова невидимый, с новым лицом. . Уже тогда я почти не чувствовал ревности – даже тогда, когда был рядом с вами на одном из ваших вечеров. Я танцевал с тобой – помнишь, Кристина? Ты не узнала меня – и совершенно ничего не почувствовала. А я – я слишком привык ходить по краю пропасти – я даже решил испытать тебя – и себя тоже. Я сыграл для тебя романс Дездемоны – помнишь? Честно скажу, я был тогда готов ко всему – даже сорви ты с меня снова маску, ты не застава бы меня врасплох. Но ты ничего не поняла – хотя очень искренне хвалила мою игру. Да, я видел по твоему лицу – ты вспоминала – но не сам романс и не меня. Я после этого почти без труда удержался от искушения сыграть так, чтобы ты все поняла – на меня очень сильно подействовала твоя безмятежность. Мне до сих пор очень хочется видеть тое лицо в этот момент, Кристина – когда графиня де Шаньи обнаружит в своем доме давно умершего Призрака Оперы. Но я сдержался – даже когда ты хвалила мое исполнение, Кристина, говорила, что сама музыкантша, и что я сыграл с большим чувством. Единственное, что я не сдержал – иронии. На которую впервые почувствовал себя способным. После того вечера ты так безмятежно пела, когда я аккомпанировал тебе – и так искренне меня хвалила! Ты не хвалила так даже Ангела Музыки, Кристина – или ты считала, что сверхъестественные существа в похвале не нуждаются? И тебе нравилось проводить со мной время – ты чувствовала себя так легко и свободно! Неужели все дело в том, как выглядит моя маска, Кристина? Вся разница, жизнь или смерть – из-за цвета клочка материи? А может, это ты просто сама отпустила меня – только теперь по доброй воле. Я наблюдал за тем, как вы обосновались в Париже, как Рауль не выдержал – и вступил в права наследства де Шаньи. Я опять познакомился с вами – в который раз уже с новым лицом. И опять – удачно, с твоей токи зрения – устроился недалеко от вас. В Париже полным- полно иностранных музыкантов ко всех концов света. Ты не узнаешь одного – под каким именем я был рядом с вами – отрыто и при свете дня. И ты снова – пела вместе со мной. Однажды эта странная игра достигла своего апогея – я пробрался в вашу – твою и Рауля – спальню. Видел вас – обоих, рядом. Это было очень странно – но я тебя почти не ревновал. Мне даже хотелось – но я не мог, что-то умерло во мне. Я для того я пробрался к вам, чтобы это решить. Я слишком хорошо успел узнать Кристину де Шаньи – ты не была больше Кристиной Даэ. И такой любви, на которую ты способна – не стало места в моей изменившейся жизни. Да, я любил тебя – но мне было нужно другое, а это стало бы для тебя непосильным. Я не сразу пришел к таким выводам – не сразу решился обдумать нашу судьбу, Кристина. Это все стало для меня очевидным в ту ночь, когда я стоял в вашей спальне. Убить Рауля было очень легко – ты бы даже не проснулась. Но я не захотел его смерти – во мне больше не осталось даже злобы, даже ревности к нему. Наверно, каждый из нас троих получил то, на что способен. Я изучал вас – и одновременно постигал нормальную жизнь человеческого общества. Я тоже, как и ты – наслаждался покоем – насколько это было доступно для меня. Я даже одно время попытался забросить музыку – но не сумел. Я ходил по улицам, сидел в кафе – впервые в жизни никто не меня не оглядывался. Сначала я почувствовал себя свободным, потом - потерянным, и это наступило очень скоро. Именно в этом состоянии я попытался найти самого себя, обрести то, что было когда – то, еще так недавно – смыслом моей жизни – тебя, твою любовь, с мою страсть к тебе, Кристина. Одно время ты все же любила меня – я видел твои глаза, когда ты после спектакля пошла на мой призыв. Я дал тебя сказку, ввел в царство мечты, сделал из тебя больше, чем могла когда-нибудь стать. Одного я не сумел – крыть от тебя, что всегда вместе свет и тени. И ты их испугалась – не смогла остаться на такой высоте, тебе там было холодно, Кристина. Но это не моя – и не твоя вина. Я пришел в твой дом, надеясь, что опять воскреснет вся любовь - тогда бы я убил Рауля. Да, его жизнь висела на одном волоске и зависела от моей прихоти. Ты можешь считать меня кем угодно – но я никогда не убивал без причины. А эта причина – исчезла, я и даже не замети, когда ее не стало. Я ушел – и вновь занялся музыкой. Не хочу тебя напрасно тревожить, описывая, как именно я вернулся в Гран-Опера. Но я вернулся – и через несколько недель уже занял – как человек – одно из первых мест. Я приобрел больше влияние в театре. Это оказалось интересным – увлекло и почти полностью поглотило меня. Я вновь ощутил что-то очень близкое к счастью. И вновь пересмотрел мою жизнь. Мне и сейчас больно вспоминать о ом, что случилось, Кристина – но это минутная слабость. Боль проходит, как только я напоминаю себе – что это не стало напрасным, что адские муки, на которые ты меня обрекла – выжгли и исцелили мою потребность в любви. То есть, в такой любви. Мне достаточно сейчас и признания и уважения – в них может быть заключен целый мир. Особенно для меня, всю жизнь не слыхавшего доброго слова. Мне интересно управлять Гран-Опера в открытую – хотя должен тебе признаться, чтобы достичь полной власти, мне пришлось вернуть в Оперу ее фантома. Как оказалось, что мне очень нравится им быть. Я мучительно тосковал по недоступной для меня жизни – и она казалась для меня земным раем и высшим, запредельным счастьем. Именно из-за своей недоступности. Но я ее узнал – во многом, через тебя. Поэтому у меня нет к тебе недоброжелательства, Кристина. Так получилось, что мне лучше быть Призраком – чем человеком. Я многое успел понять – поэтому не надо – насколько я знаю твоего мужа, он кинется вооружать людей и ставить крепкие замки. Не надо – пока мне не захочется навестить вас – вы в безопасности. Я сказал, что у меня не осталось обиды – но это относится только к тебе, Кристина. Я оставляю в живых Рауля только потому, что его смерть станет крушением всей твоей жизни. У тебя кроме него никого не осталось – ведь тебя так и не признало тол самое общество? Рауль, в какой-то степени был – и сейчас остается заложником твоей безопасности. Только ты стоишь между нами двумя. А прятаться от меня, или бежать – бесполезно. Я все еще Призрак – и привидения могут проходить сквозь самые крепкие стены. Поэтому пока все идет так, как идет – живите спокойно.. Можешь сказать Раулю – он вне опасности, пока нужен тебе. А ты – ты напрасно боишься даже приблизиться к Гран-Опера. Можешь зайти – я даже буду рад. И не бойся воспоминаний – теперь они станут другими, правда, Кристина? Я теперь полностью распоряжаюсь всем театром – в том или ином образе. И постоянно сохраняю равновесие – иногда очень хрупкое, между существованием Призрака и человеческой открытой жизнью. Я получил почти все, что хотел – мечты сбылись, но немного не так, как мы мечтали оба – правда, Кристина, ты тоже это чувствуешь? Но у меня есть доступ к людям – и мне этого вполне достаточно. На большее, я, увы – оказался неспособным. Слишком много зла я перенес от людей – таких , как все, слишком поздно ко мне пришла эта возможность превращения. Когда хочу – я могу иг-рать в человека. И мне больше ничего не надо, кроме этой игры. Я устал от бесповоротных решений. Тебе может показаться странным – но в человеческой части моей жизни есть и тепло, и привязанность. Как иногда мало нужно, чтобы такие чувства возбудить! Я долго не перестану удивляться этому. Мне не может наскучить другое развлечение – человеком видеть страх передо мной же – Призраком. А кое-кто мне на страшного Призрака жаловался. Дергать живых марионеток за невидимые ниточки – это намного лучше, чем пытаться добиться от тебя того, на что ты неспособна. Я чаще изливаю душу в музыке, чем в словах – и сам не знаю, зачем я написал тебе, Кристина. В любом случае – я снова тебя отпускаю – уже без страданий и даже без упрека. Не знаю, последую ли я за вами, если Рауль в очередной раз решится бежать – я больше не намерен вмешиваться. Мне лучше здесь - и если я в ближайшее время поеду - то только на гастроли, меня уже давно приглашают. Мои странные привычки только прибавляют мне обаяния в глазах публики – я стал таинственным, загадочным гением, Кристина. Мне даже приходят письма – со страстными признаниями в любви, моя музыка трогает душу. Очень многие очаровываются тем ореолом тайны, который некогда привлек тебя. На такие письма я даже иногда отзываюсь. Не знаю, изменится ли когда –нибудь твоя судьба, Ты была способна на многое – но выбрала ровную дорогу. Хотя в завистливых глазах многих ты сказочно взлетела – тебя не ждет ни взлетов, ни падений – я не желаю их тебе. Лучше тебе забыть, если сумеешь – о том, что ты оставила, а найти счастье и очарование в семье. У тебя ведь семьи тоже – не было, поэтом наши судьбы с тобой, Кристина, во многом сходны. Прощай, Кристина – или до свидания. Живи в своей воплощенной мечте, пусть она и не только твоя. Так может случиться – что мы с тобой встретимся – и ты снова меня не узнаешь. Я больше не хочу ничего обещать – кроме того, о чем тебе написал. Живи так хорошо, как только сумеешь, и пусть сбудется над тобой все хорошее, что у тебя теперь есть. Время порывается туманом, Тех свершений, что уже не сбыться. Закрывает тихо наши раны, Засыпает пеплом наши лица, Тают нас окутавшие сети, Отступают, растворяясь в звуках: Только ты останешься на свете Чтоб напомнить мне об адских муках. В забытьи, почти уже в нирване, Затихают все мои страдания. Ты одна останешься в тумане, И к тебе придут воспоминания… Подписи не было. Распрямив осторожно пожелтевшую бумагу, приятели долго молчали. - Вот это да! С побледневшего Роджера слетела вся его ирония. Он уставился невидящими глазами в окно. - Хочется верить, он правда был счастлив. По-моему, это он заслужил как никто. А Дэвид, потомок Рауля де Шаньи и Кристины Даэ, женщины, встретившей в аду Ангела Музыки, съежился в кресле, изучая собственные колени. Прошло довольно много времени, прежде чем он заговорил. - И что же мне теперь делать?…