Название: Вспомнить об Эрике Автор: Генриетта Рейтинг: PG(пусть так) Пейринг: Эрик/ Некая особа Основа: Книга Леру Возраст Эрика - 33. Внешность Эрика - "изъяны"XD-симпатиффнее, чем в книге, т.е. не три пряди на голове, не настолько худ, проблем с кожей нет.Просто он худ, бледен, не имеет носа. Жанр: флафф 15 мая 187 Сегодня мой первый день в качестве директора театра. Театра моего отца. Мне двадцать три. Как я, молодая девушка, стала руководителем? Ну, дневник, так сходу и не скажешь. Все началось, точнее, изменилось, после одного события. Как говорила моя мать, я стала «испорченной». А в ее глазах это и неудивительно. Женщина это красивая вещь, кукла, которую нужно содержать, ухаживать за ней, исполнять ее желания. Она умна лишь настолько, чтобы удачно выйти замуж и не быть освистанной в высшем свете. Я не осуждаю ее, так жили многие. Она просто была «как все». Как я могу не понять отца который ушел от нее, когда мне было четыре. Нет, он не бросил нас, просто уехал из нашего маленького городка в Руан. Думаю, работа утешала его. Мы получали от него деньги, официально не было объявлено о разводе. Отец приезжал к нам, я показывала ему новые рисуночки, обновки, а он привозил мне игрушки из Парижа, он там бывал нередко. Одна из многочисленных кукол мне полюбилась более всех. Это был Арлекино. У него было худенькое тельце, длинные руки и ноги. На голове колпак с парой серебряных колокольчиков на конце. Кисти рук и лицо у него были фарфоровые, а все остальное тряпичное. Мне это нравилось - его можно было как угодно вертеть. Комбинезон у него был голубой с черным, и этот атлас бросал синеватые отблески на бледную «кожу» кистей и щек. А как-то я в очередной раз поссорилась с мамой. Злость так и клокотала во мне, я была в гневе на всех, даже на Арлекино. Я кинула его через всю комнату. Он ударился об стену. И тут-то мне стало понятно, что я натворила - носик куклы откололся! Ничего изменить уже было нельзя. На его месте зияла черная дыра. Теперь я плакала не от обиды, а от жалости. Я просила у него прощения, я гладила его темные локоны. А он грустно смотрел на меня своими почтинестеклянными глазами. Тогда я поняла как важно держать свои эмоции под контролем. Мне много предлагали выбросить «страшную» куклу, а я же стояла на своем, по-прежнему не расставаясь с Арлекино. Как-то мы поехали всей семьей на природу - приехал папа. За обедом родители как обычно поругались, чтоб не слушать их споров, я пошла, погулять, с Арлекино, конечно. Все тише были голоса родителей, но лес мне не казался страшным. На солнце листва была яркой – в лесу было светло, заливались птицы. И тут я услышала, что к пению птиц примешиваются другие звуки. Музыка. Я пошла за ней. На поляне я увидела мальчика (он стоял спиной), играющего на скрипке. Он был очень стройный, у него были длинные черные волосы. Тогда, мне было около шести, я подумала, что он сказочный принц. Я села на траву. Я огляделась - куклы не было. А рядом лежала маска - черная, из какого-то твердого материала, сейчас не вспомнить. Незнакомец обернулся на шорох, нервно, я бы сказала. Каков был мой восторг, когда я всмотрелась в его лицо! Это был мой Арлекино! Те же яркие глаза, то же бледное лицо, и…тот же провал вместо носа. А он смотрел так напряженно, непонимающе. Он не узнавал свою хозяйку! Я подошла к нему, руки моего Арлекино дернулись к лицу, я взяла его холодные ладони в свои и сказала: «Это же я. Разве ты забыл, Арлекино?» А он мне ответил, что его имя другое - Эрик. Да, этот день был чудесным. Сказкой. Моя кукла ожила, она пела мне (голос был таким, что бежали мурашки), показывала фокусы, играла на скрипке. Я не заметила, как уснула на его руках. Проснувшись, я увидела лицо мамы, она плакала, и отца, очень обеспокоенное. Я спросила, где Эрик, где моя кукла. На мои слова не обратили внимания, мать квохтала, что у меня бред, отец винил и ее и себя за невнимательность. Меня, плачущую, зовущую Арлекино, посадили в карету и увезли навсегда от моего сказочного принца. Кто был он? - думаю я теперь. Но я не могу найти ответа. В то лето ему было шестнадцать на вид, но он был очень талантлив. А может, его и не было? Может и вправду, как сказали родители, мне приснилось, что моя кукла стала живым человеком? Не знаю, но я не могу не вспомнить об Эрике. Вот после этого-то события я и изменилась, многое стало неважным, меня больше не интересовали куклы (моего Арлекино так и не нашли), наряды, подружки. Все больше я уходила к книгам - там был мой мир - нечеткий, богатый, Мой. Сказки в жизни не было, и не будет, полагаю. Вся моя вера в чудеса осталась на страницах книг и на той поляне, где потеряла Эрика. Вскоре после моего шестнадцатилетия, не вытерпев трескотни матери насчет сезонов и замужества, я уехала в Руан к отцу. Мне нравился его театр, только вот репертуар, по моему мнению, страдал (Ну ничего, теперь я смогу поменять его). Отец ставил только те постановки, которые пользовались широким спросом у публики, слегка пошловатые, с обывательскими страстями. Папа давал мне азы права и управления, в чем я неплохо преуспевала. Он порой, шутя, корил меня за мою замкнутость, за отсутствие стремления к обычной жизни девушки. Ему казалось, что я лишена мечтательности. Но знал ли он, что я не спала иногда ночами, вызывая детские грезы об Арлекино. С отцом мы были дружны и по-своему одиноки. Четыре месяца назад он умер, мне завещая свой оперный театр. Мама была сильно огорчена смертью мужа, но после положенного срока траура она выходит замуж за своего любовника. Так вот теперь от лица нашей семьи я буду управлять театром. Благодарю отца за то, что это заполнит все мое время. Мне все равно, что говорят обо мне люди. Старая дева? Ну и пусть. Сейчас пишу и улыбаюсь - исписала уже почти четыре страницы, а таки ни строчки не написала о том, как прошел день. Сейчас пора спать - день был нелегок, но об этом я расскажу тебе завтра. 16 мая 187 Эти два дня на новой должности очень противоречивы. Когда я была просто дочкой директора ко мне все относились иначе. Кто бы мог подумать, что такой большой организацией пусть не официально, но управляет молодая девица? Мужчины недовольны, финансисты, неужели им кажется постыдным отчитываться во всех затратах женщине? Сегодня я сказала всем, что не нужно смотреть на меня как на особу женского пола - я руководитель, если можно так выразиться, то существо бесполое. Мне ничего другого не остается, как доказать им это моей работой. Многие недовольны - я полностью сменила репертуар. Низкосортные произведения не будут ставиться на сцене моего театра. Отданы распоряжения и насчет реставрации гостиницы, примыкающей к театру. Состоятельные актеры и гости смогут удобно в ней расположиться. Я тоже буду жить в ней. Ездить в пригород, в дом отца, не имеет смысла - много времени потеряю. Да и думаю, что на работе будет проходить большая часть моего времени. Работа… Думаю, лучший заменитель личной жизни. Сейчас мне нужно перепроверить множество смет, отчетов. Уже видны некоторые ошибки. Еще меня беспокоит проблема репертуара. Да мы ставим классику, потому что новое не удовлетворяет моему вкусу - слишком обильно оно «мишурой», позерством, но мне бы хотелось поставить в театре нечто новое, но с основами старыми. А разукрашенная ведущая певица, у меня язык не поворачивается назвать ее примадонной, пусть или подчиняется, или идет со своими «прихотями» в деревенский балаган. Актеры разбегутся? Ничуть, мы платим хорошо, да и, как известно, замена найдется каждому. Так что пусть решают сами. У меня нет жалости? Да. Так уж вышло - я никого не жалела и никому не позволю жалеть себя. Эти бедняки, попрошайки…я не дам ни крошки им. Не потому что скупа, а по тому, что они лентяи. Да, у них есть возможность получить работу и заработать себе на хлеб. Нужно биться туда, куда можно и даже туда, куда нельзя! Для детских приютов уже давно мы с папой отчисляем деньги - эти дети должны иметь возможности выбиться в люди. Мы просто им поможем-дадим образование. А после-после все зависит только от них самих. Нет, я не буду стрекозой из крыловской (хорошо этот русский писал) басни. Трудиться на благо театра, делать это честно - один из моих принципов. Это поможет и набрать себе верную, добросовестную команду. Кстати, некоторые сотрудники уже взяты мной на заметку. Не те, кто мне «улыбнулся» - я знаю о том, что они действительно обо мне думают, а те, кто открыто заявили на сегодняшнем собрании о том, что им не нравится. Честность - вот что ценно для меня в людях. Нет для меня омерзительней порока, чем ложь. А откуда я узнала о разговорах подчиненных? «И у стен есть уши» - в театре есть узкие коридоры между стенами. Они выполняют звукоизоляционную функцию (стоит представить распевку в соседних гримерных, если все прекрасно слышно), но о них мало кто знает. Мне по чертежам видно, что они построены только в самом здании театра. Не думаю, что и в старой гостинице есть потайные ходы - она строилась много раньше. Еще при отце я тайком расчистила эти проходы. Сама. Нельзя чтобы кто-нибудь узнал о них. Мои секреты, если таковые появятся, не должны быть известны никому. Что же до чужих, мне они малоинтересны. Какое мне дело до интриг актеров? Знаю, что поступаю не очень честно сейчас, но это ведь ненадолго, не так ли? Как я хочу вновь обрести Арлекино, потому что только ему я могла показать свою слабость, знал бы он как мне нелегко. Иногда хочется быть простой молодой девушкой, которая удачно вышла замуж, растит малышей, читает романы, а не отчеты управляющих. Но…но такого никогда не будет. У меня не будет семьи-мужа, детей - не потому что я не хочу, а потому что я не найду такого как Эрик, а иной мне не нужен. Может, некто и рад взять меня в жены, ради богатства и власти? Или чтоб сменить опеку почтенной мамочки на уютное крылышко жены? Пожалуй, пора закончить. Необходимо перепроверить договора с актерами и музыкантами. В бумагах полный беспорядок! 28 июня 187 Зачем я завела дневник? Все равно мне некогда его вести. Может, мне хотелось в тот день поделиться хоть с кем-то, точнее с чем-то эмоциями? Сейчас я так устаю, что все чувства не очень-то хотят изливаться на бумагу. И очень давит то, что я всегда желала. Одиночество. В ранние годы мне хотелось убежать от матери куда-нибудь, где смогу просто посидеть одна, с моим Арлекино. Подружки, с которыми можно посплетничать? Они меня никогда не интересовали. Для меня было пыткой, когда к маме приходили «тетушки» с дочерьми, все в лентах, кружевах. Мне они напоминали хихикающие пирожные. Эти дамы разговаривали все время об одном и том же, менялись только даты, имена и названия мест. А так все тоже, кто кому изменил, у кого был туалет не по моде, какая из девушек затмит всех в грядущем сезоне, а разговоров о мужчинах я не выдерживала. Предыдущие темы я выслушивала, сидя с книжкой, а на этой «щекотливой» теме я уходила. Впрочем, к моим «причудам» привыкли, гости меня перестали беспокоить. Все бы хорошо, если бы не истерики матери после окончания визитов. У нее в голове не укладывалось то, что девушка, почти невеста, может ненавидеть балы. Мужчины меня никогда не интересовали, в качестве потенциальных женихов. Мне было с ними легче разговаривать, не было ужимок. Но среди них встречались и просто негодяи. Для них женщина существо второго сорта. Ее можно унизить, можно не принимать ее слов в серьез. Но мне трудно ненавидеть их. Ведь они не встречали дам иных, чем подобные подругам моей матери. Я избегала таких. Мне было уже восемнадцать, я жила у отца, когда он устроил небольшой прием. Я как обычно уединилась в библиотеке. Сама не заметила, как я задремала в уютном полумраке. Мне снилось, что я в этой комнате с любимой куклой, читаю ей сказку о Красавице и Чудовище. Картинка сменилась - я повзрослевшая и Арлекино уже стал Эриком. Его рука на моей руке, его прохладные пальцы легко водят по моей щеке, а потом он касается моих губ, я отвечаю невесомому поцелую. Но Эрик резко отрывается от моих губ, будто испугавшись. Я проснулась, зовя его, но комната была пуста или мне показалось, что она является таковой. Я чувствовала себя покинутой. Взволнованная, я покинула библиотеку. Я точно знала, что сам поцелуй мне не приснился. Кто это был я так и не узнала. Скорее всего, это один из молодых людей воспользовался моей беззащитностью. Почему я так в этом уверенна? А потому, что чудес не бывает. Я одинока, признаю и то, что не стремлюсь этого избежать. Сколько раз я наблюдала как управляющие-люди среднего класса - уходят с работы пораньше, их, наверняка, ждет семья, как юные актрисы бегут к своим кавалерам. Как светятся их глаза! Эти люди знают, что они нужны кому-то, что есть человек, которому небезразличны именно твои переживания. Нет никого, кто мог бы стать для меня всем. Он есть только в моих мечтах. Нереальный, а значит, недосягаемый. Я пишу это без слез, потому что нет сил, нет времени на это. Уже почти половина двенадцатого. Пора заканчивать этот перерыв в работе. P.S. Мой театр входит в расцвет. Много актеров из сгоревшей парижской оперы будут играть здесь. 15 августа 187 Наконец-то выдалось свободное время, чтоб все описать подробно. Итак, по порядку. Моя мать все-таки вышла замуж. Я рада за нее, что поделать если у нее Такое счастье? Но просто поразительно, насколько быстро она расстается со своим прошлым, все для нее как нитки разных цветов - кончилась синяя, значит нужно поставить красную. А если все кончаться - можно и купить. Только, известно ли ей, что каждая нить просит иголочку в комплект? И надо заметить, что нередко и уколоться можно. Я так не могу - у меня всегда серая нить или черная? Но она очень крепка и длинна (хотя, мне в минуты слабости и хочется заменить ее цветной, пусть и короче). Эта нитка и натягиваясь, не рвется - вот как сегодня… О, до сих пор мне не по себе…Это утро началось как обычно - встала, привела себя в порядок, и пошла в кабинет (кстати, многие комнаты в гостинице - в том числе и моя - уже закончены). Так вот, зайдя, я увидела у окна высокую фигуру в черном плаще и шляпе. Человек порывисто обернулся, плащ закрутился у его ног – лица незнакомца я не видела, оно было скрыто в тени. Мужчина смотрел на меня и молчал. Я, сначала опешив, решительно произнесла примерно следующее: -Во-первых, здравствуйте. Во-вторых, что вы делаете в моем кабинете? И, в-третьих, представьтесь - я вас слушаю. Я сжала платок в руках и прошла за стол, указав ему на кресло напротив. Он, также молча, скинул плащ и снял шляпу. Я вздрогнула от неожиданности - его лицо до самых губ скрывала белая маска. Его фигура была сухощава, пальцы длинны и стянуты черными перчатками. Но…мне что-то показалось в нем знакомым, да вряд ли…просто его следящие медовые глаза что-то шевелили в моей душе. Я повторила:- Я вас слушаю, мсье… Мне хотелось прервать эту минуту молчания и взаимного рассматривания друг друга. И вот он ответил…Я не смогу передать то, что почувствовало при звуках его голоса, обволакивающего, певучего. Щеки мои загорелись, мне стало жарко…Кто этот человек, что его слова так волнуют? Я постараюсь передать его слова: - Мадемуазель…Прошу простить мою бестактность, но я позволил себе войти - у меня к вам деловое предложение. Насколько мне известно, вы желаете смены репертуарного плана… Во время его разговора я старательно пыталась взять себя в руки и настроиться на рабочий лад. Но невольно я обращала внимание на его руки, тонкие, но сильные, на его черные волосы, свисающие до плеч, на его яркие глаза… Он сказал, что он композитор и не против сотрудничать с перспективным театром. На вопрос писал ли он для сгоревшей Гранд Опера, он вздрогнул и ничего не сказал. Это странное движение маэстро напомнило мне моего Арлекино, я подошла к окну, чтоб отогнать навязчивый образ… Этот мужчина приятен в разговоре, хоть и немногословен, о финансовых вопросах мы договорились быстро - он знает чего хочет. Для начала мы ставим одну его оперу, а после - при ее успехе - можем продлить контракт. Новый композитор тоже будет жить в гостиничном номере при моей опере. Вот, собственно, и все. Это простая деловая встреча - ничего особенного. Но, Боже, почему меня не отпускает это… Этот странный мужчина в маске… Кстати о маске… Хоть я не любопытна и не буду делать попыток чтобы разузнать тайну, меня интересует то, что скрыто под ней…Причуда эксцентричного музыканта? Ожоги? Арабское тату? (Что же за нелепые предположения?) Однозначно, маска делает его особенным, иным. Может мне показалось, но он не особо жалует людей - себя же он предпочитает прятать под маской. Но кто из нас не носит маски? Все мы, и не по одной. По крайней мере, этот человек честен и не меняет их, а просто скрывается под одной и надежной. У меня тоже есть личина, а Я осталась в том далеком дне, когда мне снилось чудо. Только оно может вернуть мне себя… Что ж я увлеклась описанием. Посмотрим, что привнесет новый человек в театр. 20 августа 187 Труппа недовольна, говорят, что он требует от них невозможного. Те краткие замечания которые он выдает сразу делят актеров на петухов и стремящихся. Об этом я могу судить, я заходила на одну из репетиций. Маэстро наблюдает из Своей ложи (ее номер пять). (Он настоял на этом), зашторенной, потом ткань резко откинется, взволнованный разозленный мужчина взглянет на зал. Если актер исправляет свою ошибку, то композитор снова скрывается в глубине ложи. Если же нет, то он (это случилось именно тогда, когда я посетила зал) вышел на сцену. Его угловатая фигура двигалась стремительно, но плавно. Оторопевшие певцы выслушали его указания с открытыми ртами. Он же, поджав губы (отчего они стали просто прорезью на бледном лице). Кстати, у него в тот раз была маска из белого шелка (Больше походил на Смерть-сам бледный, глаза горят, и в черной одежде), бесшумно растворился в сумраке закулисья. И действительно, отошедшие актеры стали играть и петь много лучше. Их очень смущает маска, идя по тайным коридорам, я слышала, ЧТО они предполагают, скрыто за ней. Но мне это не важно, этот человек – профессионал. Лучше и не найти, требовательный, талантливый, безразличный. Мне неважно - кто он, хоть сам Мефистофель! Если с его постановками дела пойдут в гору, я подпишу с ним постоянный контракт. Нет, я не должен дальше читать. Это слишком личное. Случайность и праздное любопытство заставили меня взять эту тетрадь. Ведь сегодня, исследуя свою комнату - мне показалось интересным старое здание Гостиницы - я обнаружил легкое колебание свечи на комоде. Отодвинув его, мне открылось явное подтверждение моих догадок. Рычаг я нашел быстро, стоило лишь повернуть подсвечник на стене против часовой стрелки. Ниша раздвинулась, за ней открылся проход, довольно пыльный, но вполне доступный для передвижения - обвалившихся балок не было. Мне стало интересно, почти как в юношестве, куда меня приведет этот расходящийся в обе стороны коридор. Я вновь шел в темноте, как и тогда в Опере - одинокий и ожидающий. Тогда у меня была надежда, ведь я знал, что в конце зеркало, связующее меня с Кристиной. Сегодня же мной руководил лишь интерес инженера, а может и сказалась давняя привычка. Глаза мои, привыкшие ко мраку, различали каменную кладку стен, паучьи шали свисающие с потолка, дымку пыли, появившуюся от моих шагов. Здесь уже много лет никто не ходил. Справа я увидел очертания двери, настолько она была покрыта пылью. Опять же подсвечник рядом. Дверь отворилась. Бесшумно. Мне открылась просторная комната. Окно зашторено. Но портьеры очень легкие – свет луны и звезд проникает сквозь них. Та же кровать, расправленная. Рядом с проходом в коридор маленький столик с приборами для письма, так же на нем лежит тетрадь в кожаном переплете. И тут до меня доходит - это же гостиничный номер! Обитаемый - за ширмой горит свеча, мелькает силуэт (весьма не дурной…) Я почувствовал себя вором, пробравшимся в дом. Скрип половицы и я, как безумный, хватаю тетрадь со столика, и исчезаю за тайной дверью. Я пронесся до своей комнаты, вздымая хлопья пыли. Сердце колотилось в груди, горло щипало, и в руке зажата тетрадь. Я успокоился, начал читать…это дневник увлек меня, я вспомнил тот день не с ненавистью, ведь теперь я знал, что та девчонка помнит меня без омерзения. Да, я ненавидел все эти годы ее. Это она дала мне надежду на то, что я могу быть для кого-то не уродом и чудовищем, но другом. Кто бы мог подумать, что за чопорной женщиной-руководителем, скрывается та малышка, не разучившаяся верить в чудеса? Я не узнал ее, в тот день она была весела, румяна, сейчас же она бледна, тени залегли под глазами и, что ранит, глаза у нее теперь без внутреннего света. Это заметно со стороны, она устала ждать и уже не ждет. Зачем мы тогда встретились, и зачем нас сталкивает вновь судьба? Мне были интересны ее мысли, я понял почему она назвала меня Арлекино. Определенно, это не обычная женщина. Она наполненная, она мыслит и действует, не ища совета. Она отлична от Кристины. Так…новая страница… Вот уже и обо мне теперешнем. Все! Я обязан прекратить это, хоть и началось самое волнующее (или мне только так кажется?). Господи! Я украл ее дневник, намеренно читаю. Поставить себя на место этой женщины. Да я бы вздернул того, кто подобным образом решился завладеть моей душой! Нужно немедленно вернуть. Час ночи. Она легла. Отложу это до завтра, когда она будет у себя в кабинете. 22 августа 187. Позавчера хотела дописать кое-что, но так и не смогла отыскать дневник. Я рассеянной стала? Возможно, но меня смутило то, что я не роняла дневник. Тем вечером он пропал, когда я отлучилась в уборную. Меня озадачило одно обстоятельство - лаковую столешницу покрывал легкий слой пыли. Как же так, ведь полчаса назад все было идеально чисто… Но думаю, это объяснимо. Стоит предаться логическим размышлениям. Вчера же, поздно я вернулась. Весь день мне было не по себе, что дневник мог попасть в чужие руки, что мои мысли прочтет тот, кто имеет корыстные намеренья. На душе было липко и вязко - страницам я поверяла свою душу, воспоминания, изменившие меня. Я думала и о том, как бы я относилась к тому, кто посмел прочесть мои записи. Я бы презирала этого человека, любопытство не является достоинством, особенно для такой, как я. Итак, мой дневник был на месте, как будто никогда и не покидал столика. Сомнений не оставалось в том, что он был прочтен. Оставалось только ждать последствий этого. Вор будет найден. Рано или поздно, чего бы мне это ни стоило. Сегодня заходил наш странный композитор, контракт подписан на длительный срок. Мне стало не по себе от того, как он смотрел на меня. У него пронзительный взгляд, будто он видит мысли. А сам цвет его глаз - я никогда не видела такого. Глаза медовые, именно такие, а не карие. В них то загорается что-то теплое, то они поражают своей холодностью. Почему этот мужчина так смотрит на меня? Сожаление, что же я сделала ему, что вызвала жалость? Или же я неправильно истолковала его взгляд. Он ни сказал ни слова помимо того, что относилось к делу, но было такое ощущение, что разговор с ним мог бы быть интересен. Нет, я не имею к нему никакого тайного интереса, просто мне кажется, что этот человек очень неординарен, может и достоин того, чтоб провести с ним вечер за приятной беседой. Мои слова, я это понимаю, говорят о крайней гордости, граничащей с заносчивостью. Ну и что, сами мужчины виноваты, что считают женский род пустоголовыми кокетками. Глупцы, хоть и правы отчасти. Они судят о Нас, по ограниченным особам, предпочитающим науку танцам, а книги свиданию с самовлюбленным идиотом. Я не из тех, поэтому считаю, что женщины не ниже по своим способностям мужчинам. Да, мой характер и склад ума - мое проклятье. Без этого я бы давно была молодой мамочкой, упрятанной в доме богатого мужа. Эти оранжерейные цветки не знали потерь, даже таких, как расставание с игрушкой. Даже не с игрушкой – Арлекино больше чем игрушка, он был Эриком, другом. Тяжелый день, рука налита свинцом. Надоело ставить кляксы, позволю себе отойти ко сну раньше обычного. О, Боже. Может я и вправду сумасшедший? Почему меня так и тянет посетить ту комнату? Почему хочу увидеть вновь ту сострадательную девочку? Стоп, Эрик. Она давно уже не девочка, сейчас она ничем практически не напоминает о той, которую ты знал. Она изменилась, жесткая, серьезная. О, как мне хочется увидеть улыбку на ее бледном лице! Хочется хоть на миг повторить то чувство единения… Это утопично, она не узнала меня, хотя страницы ее дневника, говорят о том, что она все еще помнит и все еще ждет. Лучший способ избавиться от соблазна, последовать ему. Я, эгоист, безумный, чудовищный, вновь иду по затхлому коридору, что бы вновь взглянуть на то существо, которое посеяло в моем сердце разъедающую потребность в любви. Я прислоняюсь к тайной двери - нужно успокоиться, в ушах отдается биение сердца. А что если она не спит? Я боюсь быть замеченным. Эрик, опомнись! Поздно. Поворот рычага и я в ее спальне. Темно, только синеватый свет льется из окна. Она не закрыла плотные портьеры, чтобы ветер наполнял комнату запахами приближающейся осени. Мой «руководитель» спит. Я у самого полога ее кровати - как же она похожа на ту малышку. Чистые черты, мечтательная улыбка застыла на губах. Ни капли рабочей скованности. Сейчас она как никогда похожа на Кристин - та же соблазнительная расслабленность… Черт! Эрик! О чем ты думаешь? Я спешно покидаю комнату, сильно смущенный. Уже в коридоре я шепчу: «Сладких снов, твой Арлекино помнит о тебе». 26 августа 187. Мне стали сниться странные сны… До этого же, мне почти ничего не виделось. Только коснусь подушки - тотчас засыпаю, сон глубокий, дающий отдых. А теперь каждую ночь меня преследует Арлекино, только в образе Принца Эрика. Он другой, он не играет мне. Его шепот, кажется, пробивается сквозь дрему. Эрик задает мне вопросы, но не просит ответов. Вчера он спросил: «Почему ты такая, почему ты - не ОНА?» Я проснулась со слезами, была разбита весь день. Я думаю, он говорил обо мне ребенке. Веселой, непосредственной, открытой чуду. О, я сама загнала себя в такие рамки - женщина посмевшая встать на равне с мужчинами. Мне попросту нельзя быть другой. Предпринимательство, жесткость, неуступчивость, игра на результат, неискренность, в конце концов. Я потеряла себя. Я запуталась…Господи, зачем ты посылаешь мне сны, полные укора? О, молю тебя, помоги мне возвратить утраченное, верни мне Эрика! __________ Здесь перо, видимо было отброшено, потому что оставшуюся часть страницы занимала клякса с нелепым росчерком, размытым, думается, слезами_____________ 27 августа 187 О, Боже! Как невероятна сегодняшняя ночь! Нет сил держать в себе мыли, только проснувшись, сажусь за тетрадь. Сегодня работа для меня не так важна. О, я пытаюсь остановиться и навести порядок в голове. Этой ночью ко мне приходил мужчина. Никогда, я думала, не напишу этих слов. Разве могла я помыслить об этом? Какое дело до правил этикета, мне важно что это значит! Что заставило его прийти ко мне в столь позднее время. Итак, по порядку. Прошлым вечером, вдоволь оросив подушку слезами, я уснула. Мне снились страшные вещи - нет, никаких чудовищ – как казалось в детстве - не кралось из-под кровати - мне снилось одиночество. Просто одиночество. Я шла по городу, на мне было легкое платье, было очень холодно. Но терзало не это, все прохожие отворачивались от меня, будто у меня нет носа или кожа моя стала суше пергамента… Я металась среди лиц, как ища кого-то, кто подарил бы мне тепло… Очнулась ото сна от того, что кто-то рядом, необыкновенно нежно, подобно Ангелу, пел мне колыбельную. Слова мне были не известны, но звуки голоса объясняли все. Я не открывала глаз, чувствуя, как тепло и спокойствие разливается по телу. Разум пробудился в полной мере - меня как молнией поразила мысль. В МОЕЙ КОМНАТЕ НЕЗНАКОМЕЦ! На мгновение я поддалась панике, но давняя привычка взяла верх. Я открыла глаза, ничего, точнее никого, в поле зрения не усмотрев, пришлось присесть. Затаив дыхание, я всматривалась в темноту. От незнания становилось все страшнее. Голос лился с картины, потом необыкновенным образом зазвенел в шкатулке на комоде, запела моя щетка… Мне показалось, что я схожу с ума. На недопетой ноте колыбельная оборвалась. Тишину нарушало биение моего сердца. -Где Вы? – прошептала я. Ответом мне было молчание. Душевное напряжение вырвалось наружу, я зарыдала без слез. В тот момент я была абсолютно уверена, что разум изменил мне. Без сил я упала. И тогда я почувствовала его руки на своих плечах. Он приподнял меня и прижал к своей груди. От него исходил запах шерстяной ткани, новой бумаги и увядших роз. Его объятия давали отдых. Только сейчас понимаю, насколько была компрометирующая ситуация: мужчина с неубранной незамужней особой поздней ночью… Только теперь в полной мере краска стыда цветет на моих щеках. Каково же было мое изумление, когда увидела перед собой нашего маэстро. Черная маска по-прежнему скрывала его лицо. На мужчине не было шляпы - иссиня-черные, с легкой сединой на висках волосы отливали синевой. Его глаза, ярко-карие внимательно смотрели на меня. Мне стало больно от сквозившей в них жалости, я оттолкнула его, я почти ненавидела. Он врывается ночью в мою спальню, сводит с ума своим пением, обнимает и жалеет меня, он видит мою СЛАБОСТЬ! -Уходите. -, как можно тверже сказала я, подтягивая одеяло до горла. Он с грустью взглянул на меня и вышел, хлопнув дверью. Дождавшись первых лучей зари, начала писать это. Я разбита после этой почти бессонной ночи, может поэтому мне непонятны события последних часов? Что делал он в моем номере, почему пел мне, как попал сюда, почему? Почему? Почему я так хочу, что бы он вернулся? 1 сентября 187 Все эти дни больше похожи на кошмар. Я напряжена до предела. Меня угнетает то, что впервые я не хозяйка положения, что что-то не подвластно моему разумению. Я устала от неопределенности. Вчера приходила на одну из заключительных репетиций новой оперы нашего Маэстро. Он не видел меня, когда я появилась. Он что-то оживленно растолковывал Премьеру, тот явно ленился, по мнению моего ночного «визитера». Я уже поняла, что музыка то единственное, чем живет этот человек. Никто не видел его с дамой, никто не знал куда он исчезает. Его появления неожиданны. Я смотрела на сцену, видя лишь его сухощавую фигуру, и больше всего желала услышать его еще раз. Он почувствовал мой взгляд и обернулся. Тонкие губы дернулись в улыбке, но он сдержал себя. Мужчина кивнул в знак приветствия. Все было чопорно-официально. Впервые мне хотелось отбросить все приличия, подойти к нему, заговорить первой, и получить ответы на все вопросы. Тут в памяти всплыла ситуация той самой ночи, когда я могла бы попросить объясниться. Мне стало стыдно за свое поведение. Однозначно рамки этикета уже нарушены, мне стоит сделать шаг ему навстречу. Думаю, это вернет мне былое равновесие в душе. Он не запел, но когда проходил мимо меня, но мне показалось или он мне подмигнул, скрываясь в сумраке кулис? Сейчас, хорошенько все обдумав, мне предстоит написать ему. Но что! Все мысли как ветром унесло. «Жду вас», черкнула я. Этого довольно, что бы не показать ни смятения чувств, ни излишней хладнокровности. Я буду ждать его сегодня вечером в своем кабинете. Его атмосфера не даст мне наговорить лишних слов, которые повлекут за собой необратимые последствия. О, Если бы сегодня мне предстояло увидеть не этого мужчину, а моего сказочного Эрика, то я бы не таясь раскрыла ему свое сердце! Часы пробили одиннадцать. Он не появился. Этот вечер моими спутниками были тишина, ожидание и одиночества. Насколько я глупа, что позволила себе надеяться, что внушила в ком-то к себе теплые чувства. Нет, все напрасно. Пора захлопнуть дневник и вернуться к своим обычным будням старой девы (коей я, несомненно, являюсь). Ее все нет. Сколько времени я должен ждать ее?! Получив ее краткую записку, не содержавшей даже времени встречи, я, весьма взволнованный, спешу к ней. Но комнаты пусты! Полчаса до полуночи. Эрик, ты размечтался, ни эта девушка, ни Кристина никогда по доброй воле не назначит тебе встречи, не захочет видеть тебя! Поднимись, чтобы уйти. Что? Торопливые шаги в коридоре! Я не ухожу, а лишь удаляюсь в полумрак смежной с гостиной комнаты. Она заходит. Губы подрагивают. Глаза полны слез. Пытается сдержать их. Туфли с приглушенным стуком сброшены на пол. Где же та размеренная аккуратность манер? Она весьма расстроена. Интересно чем. О, Эрик, ты глупец! Она ждала тебя в Опере, звала не на рандеву в подобной обстановке! Сейчас ты, молча, наблюдаешь, как она торопливо теребит пуговицы воротничка. В крайнее несдержанном состоянии пальцы не слушаются ее. Она бросает безрезультатные попытки стянуть душное платье, сдерживающее дыхание. Господи! Как она похожа на того ребенка, каким была тот день первой встречи. Разве могу забыть я выражение тоски и отчаянья, когда сказочный сон развеялся! Я был там. Я знаю, каково это разорвать душу на части! Она нервно вынимает шпильки, волосы путаются, гребень рвет их. Я выхожу из тени. Наши лица отражаются в глубине зеркала… 2 сентября 187 Я с трудом осознаю случившееся. Он появился в моей комнате не известно откуда. Мои волосы, кажется, до сих пор хранят запах его рук… Я вздрогнула, увидев его отражение в зеркале. Он больше походил на призрака. Бледное лицо, часть которого скрывала маска, черные пряди обрамляют лицо, подчеркивая сильную худобу щек. Одет безупречно, но во все черное. Запонки кровавого рубина в свете свечей больше похожи на капли крови на белых манжетах. Мне сделалось страшно, что-то непонятное сквозило в его глазах. Он взялся расчесывать меня, я была настолько ошеломлена, что не выразила протеста. Его прикосновения непонятным образом снимали напряжение. Мы смотрели на наши отражения в темноте зеркала… Волшебство закончилось от первых же слов. Он ждал меня здесь… Это отрезвило меня. Я вскочила, пылая от негодования. Как так можно? Да, со стороны я себя показала не с лучшей, но он довольно терпеливо выслушал мои гневные излияния, а после спокойно сказал: -Я знаю вас, но знаете ли вы себя? Я молчала, мне было удивительно, что посторонний мне человек выразил интерес ко мне. Какие он преследует цели? Таинственный гость чувствовал мое недоверие, и, думаю, попытался исправить это - запел. Он предугадал мое желание, слышать его дивный голос-перед этим нельзя устоять. Он пел на итальянском, что-то о шуте, который был обязан веселить людей, когда душа черна от тоски. Мои весьма посредственные знания в языках сейчас оказались весьма кстати. Я видела его в образе того лицедея. Он пел, пронося слова через себя. Только так песня оживала, только так несыгранная мелодия наполняла комнаты. Все оттенки чувств зажигались во мне, они не гасли в разуме, а разгорались подобно свечам. Я влюблялась в его голос. Да, впервые я полюбила кого-то. Нет, не самого исполнителя, а его ГЕНИЙ. Маэстро, будто прочитав эти мысли, неожиданно закончил пение. Вздохнул, его темные брови взлетели из-под маски, как у… Арлекино. Я тогда была не в себе, раз мне померещилось подобное сходство… Грустный шепот разрезал темноту: - Я друг. Не бойся. -, он растворился в темноте, я услышала тихий скрип, пахнуло застоявшимся воздухом. Снова тишина. В оцепенении я еще долго стояла, пока не почувствовала, что очень замерзла. Остаток ночи я думала о визите этого странного, пугающего мужчины. Что-то шевелилось в глубине сознания, что бы объяснило мне все. Я искала и не находила. Я не могла не понимать, что связана с этим человеком каким-то обязательством. Я не верю, что это все бескорыстно. Хотя, может это и чудо, стоит только заслышать его пение… 15 сентября 187 Я долго не делала записей в дневник. Эти дни сама дивлюсь своему поведению. По вечерам принимаю у себя мужчину, ночи провожу за разговорами с ним. Да-да, он пришел ко мне после первой «встречи», хотя я не чаяла его увидеть. Мы долго молчали в тот вечер, я приглядывалась к нему, он листал книги, ходил по комнате. Было такое ощущение, что слова готовы слететь с его губ, он подавляет себя, избегает взгляда. Вспомнив о правилах хорошего тона, я предложила выпить чаю. Беседа робко завязалась. Как же мне хочется сохранить его, пока назову, дружбу. И так, в лице маэстро моего театра мне открылся прекрасный собеседник. Он вежлив, образован, отличен, от многих известных мне мужчин, помышляющих лишь о восхваление самого Я. Пока в основном, мы говорим о музыке и книгах. Я не спрашиваю его о прошлом, почему он носит маски, почему так скрытен. Мне это интересно, но это его дело - рассказать ли это. Я обратила внимание, что он избегает говорить о Парижской Опере. Первое время я невольно обращала внимание на маску. Он поразительно умел прятать свои чувства под ней. Но теперь, когда я знаю его чуть лучше, все могу прочесть по глазам. Поразительный контраст - застывшая маска и живой взгляд. В Опере никто не подозревает о нашем сближении. Пусть будет так, мне не хочется стать предметом насмешек. Я уже писала, что в перекрытиях театра есть проходы, так вот, не я одна знаю эту тайну, но и мой гость. В мою комнату он попадает через такой же «коридор», проходящий через гостиницу. Как выяснилось, он еще и прекрасный архитектор - восстановил чертежи. С каким вдохновением он рассказывал мне о величайших строениях эпох - от пирамид в Северной Африке, до творения Гарнье - Гранд Опере (о последнем он говорил с такой таской, будто бы о родном доме). Меня увлекло все это, талант этого мужчины затронул и меня, столь неспособную к творчеству. Поразительный человек! В нем сочетается и абсолютная жизнь (в страстных порывах искусства и просветленном уме) и дыхание смерти (в его облике и манерах) Может от этого я жду вечеров с нетерпением, может поэтому я снова хочу поверить в сказку… 6 октября 187 О, несколько минут я уделю тому, чтоб вылить свои впечатления на бумагу. Моя жизнь понеслась, размеренное ее течение в прошлом. Наши встречи поглощают меня. Наши разговоры кончаются далеко за полночь. Управление театром лишилось моего тщательнейшего руководства, нет, я не забросила дела, просто перестала приходить на службу раньше всех и уходить позже всех. Я не могу больше смотреть на то, как моя молодость проходит за кипами счетов и расчетов. Он открыл мне глаза - я не жила все эти годы, лишенная общения и понимания. Он разбудил фантазию своей музыкой. Музыкой не в узких рамках игры на инструменте или пении, а в истинном ее звучании-звучании в голосе, в истинном значении - дарить любовь и веру. Я верю, я снова верю в невозможное, что мой Арлекино найдет меня. Я буду ждать Эрика, как принца из сказки. Он придет, я знаю это. Кто знает, может он рядом, просто в другой маске? Мое сердце бьется чаще, когда я думаю о моем друге, я зову его Ангелом. Дело не в голосе воистину прекрасном, а в его душе. Я вижу ее свет, мерцающий во мраке воспоминаний. Что-то тяготит его, порой в золотой глубине его глаз можно прочитать боль и страдание. Он может больше часа просидеть, не говоря ни слова, прошлое поглощает его. За этот месяц он стал мне дороже тех, кого я знала годами. Каждый день мне открываются все новые его черты. Никто из труппы и не знает, что Маэстро превосходный фокусник, даже волшебник. В одну из встреч он показывал мне химические опыты, колбы светились, проволоки (если не ошибусь, из магния) сверкали ярче свечей. Не остается ни капли сомнения, что он гениален. В чем я еще раз убедилась, когда мы посетили премьеру его оперы. В моем театре был аншлаг, публика была поражена необычностью музыки, подготовке актеров. Я не думала об ожидающей прибыли, когда мы вместе сидели в ложе. Действие поглотило меня, музыка заставила перенестись меня в то время, когда рыцари сражались за дам, войны были чаще званых вечеров… Погружение в историю. Как этот мужчина в гротесковой маске мог написать такое, как будто был одним из тех, кто жил в ту эпоху? Мы не остались на бал после представления, совместное появление было бы неверно истолковано, хотя между нами нет ничего более дружбы. Мы пошли в его комнаты, где танцевали без музыки. Нам это было не нужно, мелодия жила в наших сердцах. Когда он обнял меня, перед глазами встал далекий летний день моего детства, когда моя игрушка превратилась в юного скрипача. Я прошептала его имя. Мой партнер вздрогнул, но крепче прижал к себе. Заканчиваю страницу. С успехом пришли и новые дела. 9 октября 187 Вчера мы, все еще во власти музыки новой оперы, разговорились о любви. О любви, как движущей силе музыки. Наши взгляды сошлись в том, что это чувство помогает музыке обрести оттенки, не быть сухим ученическим этюдом. Я утверждала, что переживания дарят крылья, что это возвышает душу, поднимает над всем обыденным, отделяет значимое от несущественного. Он смотрел на меня так, как будто искал что-то, сравнивал и оценивал. Если его удовлетворили мои изречения дилетанта, то он не подал виду. Он задумался, не замечая моего изучающего взгляда. Я же думала о том, что сделало его таким таинственным, ускользающим, почему слова «любовь» и «ангел» вызывают потоки воспоминаний, почему его глаза меняют цвет в зависимости от настроения. Сейчас в них отражается танцы языков пламени за каминной решеткой. Кажется, что огонь изнутри мужчины рвется на свободу. –Любил ли ты? - спросила Я, прерывая молчание. Он косо улыбнулся. Маска, гротескно выделенная на бледном лице придавала образу моего Гостя нечто пугающее, фатальное. Он думал некоторое время, видимо, собираясь с мыслями. -Да, я любил. -, тихий голос звенел от напряжения и сдерживаемых чувств. Он страдал, заметив это, я просила его не говорить ничего. Но с какой-то ожесточенностью он бросал мне слова, полные отчаянья. Мне было одновременно и страшно и больно.- Я любил, любил по-настоящему. Дважды! И обе они покинули меня, отобрав крылья, которые сами же и преподнесли. Что ТЫ хочешь услышать!? Обе они видели во мне не то что я являю - одна Чудовище, другая Наивного Принца! Все ошибались! И все ошибаются! –, он стремительно встал, прошелся по комнате. Грудь его вздымалась. –, Что можешь ты знать! Огражденная своим положением, своими выдуманными принципами! Ты, как и я строишь стену вокруг себя! Знай же! Ты будешь биться об нее без результата, если когда-либо пожелаешь стать одной из всех! О, опомнись! Оглядись, пока не поздно. Его лицо было близко от моего, я видела в темных глазах боль и желание быть признанным, быть понятым. О, если бы на его месте стоял Эрик, я бы не задумываясь, посвятила всю себя, чтоб стереть мысли, полные ненависти к любви. Но передо мной был не мой Арлекино, а значит, у меня был выбор. Он отстранился, теперь опустошенный. Волосы его пришли в беспорядок, сюртук распахнулся. Черный и синий атлас. Что-то зашевелилось в памяти, но вспыхнув, утонуло в ленте счетов и планов. -Твое ограждение от мира вымышлено, а значит поправимо. Мое же…-, указав на свое лицо, продолжал он севшим голосом. Взгляд был влажен, плечи поникли. - Все в маске, все в том, что за ней. О, если бы ты знала… О чем бы я знала, я так и не услышала. Мужчина покинул мою комнату, оставив меня полную сомнений и размышлений. Почему он ушел? Может, не хотел, чтобы я видела его слезы? Может, устыдился собственной импульсивности? Я не знала ответов, но понимала одно это человек - единственный, кого я смогла бы полюбить, если бы мое сердце не было бы отдано герою моих фантазий. Сердце этого гения в маске разорвано на части. Две несчастные любви, а та, которая видела в нем Прекрасного Принца, мне очень понятна, ведь я сама влюблена в игрушку. Такое чувство обречено на поражение. А вторая его любовь… Не могу согласиться с ней, наш Маэстро не чудовище, а только ДРУГОЙ. О, они не любили его, ведь только истинная любовь сказывается в несчастье. Подобно огню, светит ярче, чем темнее ночная мгла, как сказал да Винчи. Только женщина, способная осветить темные коридоры его души, подарит счастье моему таинственному другу. 15 октября 187 А ведь уже осень…Время летит быстро, но иногда я мечтаю о том, чтобы минуты текли с большей скоростью. Весь день мне хочется завершить быстрее, в ожидании вечеров. Тогда же мне хочется, что бы они длились вечность. С того вечера, когда он приоткрыл мне на минуту свое скрытое Я, он стал мне ближе, его поведение теперь не вызвало страха. Я все больше узнавала его, а значит, наша дружеская привязанность упрочалась. Это удивительный человек, даже молчание в его обществе не в тягость. Он привносит настроение, свое, особое - порой кажется, что тихие звуки засыпающего города разговаривают с нами, шепчут и предостерегают. Я слишком обыкновенна, чтобы понимать такие слова в отличие от моего гостя. Он слышит, как сам мне сказал, смесь звуков, которые на бумаге становятся Музыкой - там и шелест облетающих кленов, и стук ветвей по стеклу, и тиканье часов… Мне сложно представить, как из подобного можно что-либо сотворить. Для меня это как волшебство, появляющееся из-под тонких пальцев Маэстро. Он моет неожиданно прервать разговори и с воодушевлением, неряшливой торопливостью начать что-то писать в своей нотной книжке (она с ним всегда, небольшая, кожаная, с выжженным скорпионом на обложке и надписью на неизвестном мне языке на корешке). Он может больше часа сидеть за написанием музыки, а мне? Мне не скучно - я люблю смотреть за меняющимся выражением его глаз, следить за его резкими движениями, нетерпеливым раздражением, когда поставит кляксу. Он поглощен своей работой, он в своем мире, но частичка той реальности долетает и до меня - мне кажется, что темнота не так безжизненна и однообразна - приглядевшись в ней можно найти немало оттенков и теней. Теперь я знаю точно - в ней живет мечта, такая к которой и стремится мой необычный друг, а, возможно, и я... И я понимаю эти мечты, хоть они у всех разные - по всему нельзя судить бегло, неосмысленно, но я вижу в темноте Эрика. Моего Эрика, чьи черты уже стерлись из памяти, только печальная песня скрипки осталась в моем сознании. Я бы хотела знать ее автора. Может, стоит спросить у нашего Гения? Уверена, что он знает ее автора и сыграет мне. Уже осень, а во мне что-то весеннее просыпается. Впервые желтые листья не кажутся мне одинаковыми, теперь они танцуют грустный вальс. Природа обещает мне что-то. Но пока я не могу слышать ее, ведь если и сердца своего не слышу. Кто бы мне объяснил, почему я напеваю всякую бессмыслицу, улыбаюсь без повода, хочется танцевать… 20 октября 187 Ах, Арлекино! Я поняла, но от этого не легче - насколько я глупа, чтобы податься этому. Подобно юным жеманницам я влюбилась, а в кого я так и не поняла. Я люблю тебя, такого нереального, с коим мой путь никогда не пересечется, и чувствую странное волнение, причины которого логически не объяснимы, к другому мужчине, так похожего на тебя некоторыми жестами. Нет, он не главенствует в моих мечтах. Ему не под силу вытеснить тебя из них, но так почему же, подумав о тебе, я невольно обращаюсь к мыслям о нем? Может это из-за тайной опасности в его глазах, а может из-за поздних встреч, а может мне просто захотелось того, о чем и думать себе запретила? Эрик, вернись ко мне, иначе моя воля ослабеет, нет сил сопротивляться - я не могу провести всю жизнь в мечтах. Вернись… 21 октября 187 Перечитав прошлую запись, мне стало стыдно за тот порыв беспочвенного отчаянья, охвативший меня вчера. Мой гость был в приподнятом настроении. Ни как я не могла подумать, что он начнет шалить как мальчишка! Сколько веселых фокусов я увидела! А он посмеивался над моим восторгом, мол, физика! А я хохотала и хлопала в ладоши, как на ярмарке. Да разве это наука?! Если она дарит столько детской радости! Именно тогда я увидела в этом мужчине не только удивительного музыканта, но и вполне веселого человека, не потерявшего связь с далеким миром детства. Я не знаю его возраста, маска скрывает эту существенно - несущественную черту. Может ему за сорок? Но голос его остался молодым. Он спел мне веселую песенку по-турецки, подыгрывая на «сазе». И откуда у него этот необычный инструмент? Мне же досталась «очень ответственная партия» - постукивать в бубен. Голос друга приобрел восточные ноты, став более бархатным и тягучим. Ему вторил мой смех-«певец» для большего комического эффекта начал потряхивать головою, воображая джина. Вот бы удивились те, кто знал меня как строгую управительницу и его как нелюдимого композитора, застав нас за таким необычным занятием! Благодарю его за те минуты счастья! 1 ноября 187 Я не писала больше недели - не было ни настроения, ни времени. Мой друг заболел. На следующий день, после нашего «концерта», он был неразговорчив, через полчаса вежливо откланявшись, он удалился, наша встреча была весьма натянутой и короткой. Мысли о том, что Маэстро пожелал прекратить нашу дружбу не оставляли меня, я не могла найти причин, чем я могла обидеть или вызвать неприязнь этого человека. В последующие два дня он не появлялся ни в опере, ни на встрече со мной. Я не находила себе места от тревоги. Только в разлуке с ним, я поняла, насколько мне стал дорогим этот мужчина, я почти чувствовала к нему любовь, что-то мягкое окутывало душу при мыслях о нем, и становилось пронзительно больно от осознания, что он в опасности. Я решилась навестить его, пользуясь его же приемом - тайным ходом. Чего мне это стоило! Я должна была побороть стеснительность, наступить на чувство гордости - да, я признаю, что излишне независима и подвластна этому пороку. Меня не покидало чувство тревоги, пока я шла по пыльному коридору. Тихий скрип и я в его комнате. Тишина, холодно - камин потух. Я зажгла лампу, в висках стучало от волнения. Он лежал в кровати. Спал. Я подошла ближе, свет коснулся его век. «На нем нет маски!» - скользнула мысль, но мужчина проснулся, его руки подлетели к лицу, он прошептал: «Отвернись». По шорохам я поняла, что его вечная маска вновь вернулась на привычное место. Я не разглядела его, но что-то любопытное зашевелилось во мне. Что же я увидела? Мой друг осунулся, его обычно ледяные руки были горячи, рубашка прилипла к его худому телу. На столике рядом пустые флакончики лекарств, просыпанный порошок… Я коснулась его лба губами. Сильный жар. Он не отстранился – не было сил, продолжительная болезнь отняла много сил, и в эти три дня ему никто не оказал помощь. Мне стало стыдно за собственную мнительность, что я выдумывала все это время объяснения, в то время как лучшему другу нужна помощь. Его глаза сейчас потемнели - приступ хриплого кашля. Отсутствие крови на платке несколько успокоило меня. От услуг врача он отказался, сам сказал мне, что из лекарств нужно приобрести. Приложив компресс на горячий лоб, я пошла к аптекарю. Признаюсь, очень спешила, поэтому не буду сейчас выносить на бумагу литературный бред по поводу погоды, ибо наблюдать за нею в мои планы не входило. Было очень холодно и страшно идти одной по затихающим улицам, но меня несла вперед мысль о больном друге, как тогда мне казалось умирающем… Так или иначе, я стала его сиделкой - три дня я не появлялась в театре, впервые сославшись на болезнь (тем более после бессонных ночей сослаться на эту причину было не сложно), как только его состояние улучшилось, я вернулась в театр. Но как за это время изменилось мое отношение к работе! Теперь мое сердце не находило в ней отдыха, оно рвалось из кабинета подобно маленькой птичке, внезапно осознавшей, что клетка ни что иное как несвобода. Да, теперь я всей душой рвалась к музыкальному спутнику моих вечеров. Мы стали больше понимать друг друга, с полуслова, полужеста. Ночи напролет я проводила с ним, его здоровье улучшалось - хоть он и не отличался крепким сложением, но был вынослив. Пострадал лишь его голос, став более глухим. Было заметно его переживание, я втайне сожалела, но принимала обнадеживающий вид и уверяла, что связки окрепнут, и он снова споет свои удивительные песни. Не должно быть и капли сомнения - нужно верить и беречь силы. В эти дни я могла достаточно изучить его внешность, пока он спал, в маске, конечно. Именно она и приковывала внимание в первую очередь… Меня посетило эгоистичное желание снять ее, но я не посмела. Если мой друг пожелает - он снимет ее сам, а пока… пока я лишь могу скользить взглядам по белой поверхности, создающей тонкие черты носа и скул. Я отметила легкие паутинкам морщинок у его глаз и то, какие у него длинные черные ресницы. Когда мужчина засыпал его часто посещали тревожные сны, он что-то беззвучно шептал, иногда одинокая слеза затекала под маску, я отводила влажные волосы с его высокого лба, посеребренные сединой… А еще у него на левой части груди был нанесен скорпион. Что означает этот знак, если Маэстро помещает его изображения на нотные тетради, имеет татуировку…Надо решиться его спросить насчет этого и…маски. Он обещал прийти сегодня, болезнь отступила (виноват пронизывающий ветер?) к моему счастью. О, как же я поглупела за эти пару месяцев, что стала проводить больше времени у зеркала и заказала пару новых платьев по последней моде у модистки…Правда, я не уверена, что осмелюсь надеть одежду столь смелого покроя. Пробило десять часов. О, Господи, от чего же так быстро забилось мое сердце? ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ...