Название: Все только начинается Автор: Генриетта Он шел по темному переулку к Опере. Все кончено или все только начинается…Сегодня она станет его…его. «Слава Дон Жуана».Слава Призрака Оперы. Что может предпринять этот мальчишка? Кристина, Кристина, пойми себя, открой себя. Ведь ты лишь внешне скромна и боязлива. Позволь страсти увести тебя в неизведанные коридоры любви. Погруженный в свои мысли Фантом не заметил хлипкого, старого мольберта. Планшет, лист бумаги упали в дорожную пыль. Мужчина будто только проснулся. Переведя взгляд с ломаных досок, он увидел хрупкого юношу, тот печально взглянул в глаза Призрака. Лицо мальчика было запачкано краской, но, не смотря на нелепый вид, выражало достоинство и удивление, нежели злобу. -Прости, малый, - произнес мужчина. Он поднял листок. На нем четкими, графитными линиями был изображен этот грязный закуток Парижа. Но как привлекательно это выглядело. Минуя мрачные, облупившиеся стены домов в конце прохода, в этом просвете, танцевало солнце, преображая серые здания, даря жизнь слепым окнам. Вся незамысловатая работа будто говорила: «Выход есть». - Хороший рисунок. Паренек несмело улыбнулся странному незнакомцу в белой полумаске. Мужчина аккуратно положил листок на папку около мальчика, взмахнул плащом и стремительно пошел по проулку. Уличный художник услышал легкий шепот: «Удачи». Взял папку с рисунком, открыл ее. В светло-коричневой папке-планшетке лежали ассигнации. Глава 1 -Это ужасно бездарно! А название?! «Ангел Музыки»! Это? Это уродливое, худое существо? -А как жутко смотрится скрипка в таких бледных, тонких пальцах! -Ангел в черном? да это скорее демон! Смерть! Среди этой бушующей толпы стоял молодой парень в тоненьком жакете, истертых брюках и поношенной кепи. Ну, откуда этим людям знать, что Ангелы бывают и таковы? Что им до красоты души? Что им до исскуства? Для них существуют только галантные сцены со сластолюбивыми пастушками, только разодетые помпезные сеньоры. Как же трудно порой различит настоящее от пустого, дешевого! Непризнанный художник оттолкнул особо настойчивых, не говоря ни слова завернул картину в холстину и под громкие крики скрылся в переулке Надежды, именно так величал юноша тот мрачный, пыльный переход между двумя площадями. Как хотелось заплакать! Денег на жилье и еду пока хватит, мадам Дюро согласна хранить картины. Высокий, худой мужчина быстро шел через многолюдную площадь. Ч то там за шум у рядов художников? Он прошел ближе. Это непостижимо! Эти люди обступили картину ,а на ней практически он! Худощавый скрипач в черном плаще играет в ночной тиши. Кажется, будто звучит сама песня ночи. На бледном одухотворенном лице музыканта застыло выражение светлой печали, черные прямые волосы разметались по плечам в порыве вдохновения. -Тот же мальчишка! Как он разглядел тогда его лицо? Шляпа и поднятый воротник скрывали его! О, все так непонятно. Думал, что знаю все, знаю ее. А оказалось - все мои теории неверны, как и женщины. Что мне делать? Ха, жить? Этот юноша! Что знает он? В чем он прав? А он прав, действительно, есть такие ангелы, но играть они больше никогда не будут. -думал Призрак, идя через многолюдную площадь мимо одинокого художника. Юноша опустил голову на руки. Нужно взять себя в руки. Паренек почувствовал на себе чей-то взгляд, огляделся. Никого не было! Художник бережно взял свою работу, зашел в покосившуюся дверь соседнего дома, и на один миг слабый свет лампадки озарил часть мостовой. Молодому художнику показалось, что в тени он увидел бледное очень худое лицо с воспаленными зелеными глазами. Глава 2 Почему он так заинтересовался этим талантливым пареньком? Он так же одинок? Непонят? Забыт? Что теперь Опера? Что теперь Музыка? Если она, его любимая маленькая ученица, предала своего Маэстро, если она оттолкнула его, его творчество. Она сказала, что не так уродливо мое лицо, как душа. Да что она знала о моей душе? Сравнивала со своим виконтом? Исхудавший мужчина, как запертый в неволе зверь, бродил по пустому без звуков подземелью. О какой цели он думал? Нет, не вернуть Кристину. Он все же уважал себя на столько, чтобы не бегать за ней как оголодавший пес, не донимать ее своей страстью. В порыве гнева Призрак ударил кулаком об стену. На костяшках пальцев проступила кровь. Именно этой ярости боялась эта хрупкая женщина. А что она сделала, чтоб примирить музыку души с уродливым лицом? Что ждет его впереди? Смерть или вечное одиночество? Что еще ожидать такому как он? Милосердия? Сострадания? Любви? Найти ответов на эти вопросы покинутый Маэстро так и не смог… То, что люди не понимают, то, стараются уничтожить. Мадам Дюро сказала, что если я не заплачу за хранение, то она распродаст мои картины. Везде деньги? Которую ночь уже мне снится тот странный грустный мужчина. Он будто просит чего-то. Зовет. И два дня назад снова встреча с ним. Как его можно не узнать? Стоит взглянуть в его глубокие глаза, и их уже никогда не забудешь. -Где картины? Малыш? -грубые лапы скрутили мальчику руки. Юноша подняв голову, увидел двух грязных, неопрятных мужчин. -Где? Звонко щелкнул хлыст и красный след остался на плече и груди бедного паренька. Художник дрожал от невыносимой боли, он ничего не скажет этим животным. Как можно позволить развратить свои произведения этим грабителям, да и старая мадам, забытая детьми,не выдержит такого потрясения. -В молчанку играть вздумал? Снова щелчок, сквозь разодранную ткань пиджачка проступили кровавые пятна. Худенький юноша вздрогнул и не произнеся ни слова упал без сознания. Грабители связали ему ноги, стали переворачивать все вокруг. Дом под снос, никто не услышит шума. Картин не было! Озлобленные мужчины скинули лампаду на пол. Тлеющий огонек тут же проворно начал пожирать бумагу, побежал по разлитому керосину. И вот стена, покрытая дешевыми обоями, уже полыхала. Мужчины пнули пару раз слабого хозяина и хотели уйти, унося с собой лишь мешочек серебряных драгоценностей. Взмах плаща, легкий взмах удавкой. И один из воров уже медленно осел по стене. Второй подскочил к неожиданному противнику, ударил того. Призрак, как вы уже догадались, нанес сильный удар в челюсть негодяю. Тот упал без чувств. Между тем пламя разгоралось. Видя схватку из-под прикрытых век юноша подполз к стене, вложил в щель серебряное колечко в виде птичьего перышка, легко повернул. В открывшейся нише лежали непризнанная картина молодого автора и светлая папка с графичными зарисовками. Фантом, видя надвигающийся огонь, подхватил юношу на руки, тот упорно сжимал на груди какой-то планшет и что-то похожее на завернутую картину. Сквозь завесу дыма мужчина оттискал дверь, выход, хм, через окно был не так удобен, как вход. Глава 3 По дороге паренек не пришел в себя. Придя в свой дом под Оперой, Призрак развязал веревки, стягивающие ноги юноши .Нужно было обработать раны от хлыста и синяки. При свете множества свечей мужчина увидел длинные, до плеч, кудри. Кепи осталась в горящем здании. Сняв пиджак и рубашку, пропитанную кровью, Фантом увидел прекрасное тело…девушки. Этот хрупкий художник-мадемуазель?!Призрак был очень удивлен, слегка покраснев он промыл глубокие ссадины, смазал обезболивающим снадобьем ушибы. Поплотнее закутал неожиданную гостью в бархатный плед. До боли знакомым движением он опустил полог над краватью-лебедем. Мысли путались. Что делать ему? Кто на самом деле эта девушка. Изворотливая актриса? Сумасбродная художница? Кто она? Смущенный Призрак еще долго размышлял об этом. Теплые руки необыкновенного ангела подхватили ее, девушке показалось, что она взлетает. Они летели прочь от опасной жизни бедных, прочь от льстивых улыбок аристократов, прочь от своих тел…Теплые воздушные потоки влекли их в страну спокойствия и надежды. Яркий свет ослеплял, ведь никто не должен знать дороги в места вечного милосердия. Одно сонное мечтание сменилось другим, страшным, полуреальным. Ей снилось, что ее светлый спутник набирает все больше черт с грабителями, становится таким же жестоким, безжалостным, озлобленным, глаза его полны отчаянья. Его нежные руки причиняют ей сильную боль. Они сдавливают её запястья, грубо касаются ступней. А потом жгучая затягивающая боль пробегает по ее спине и груди. В голове гудело, но осознание того, что она не дома, заставило ее вскочить. Лучше было этого не делать. Свежие раны дали о себе знать, запястья ныли. Распахнув глаза, девушка ожидала увидеть грязные ободранные стены какой-нибудь лачуги, где влачили свою никчемную жизнь те ужасные мужчины. Но вместо этого она увидела сквозь полупрозрачный полог стены из гладких камней, в их хаотичной обработке было нечто необузданное и притягательное. Хотелось проверить, так ли эта кладка гладка, как кажется. У противоположной стены стояли толи зеркала, толи картины. Под тяжелыми занавесями они скрывали свои тайны. Кровать была необычна. Её покрывали бархатные ткани, было много подушек с тяжелыми серебристыми кистями. Необычная восточная вышивка покрывала их. Нереальное, сказочное ощущение дарила эта необычная комната. В слабом, дрожащем свете двух затухающих свечек тени выползали из углов, начинали свой плавный, диковатый танец. -Я сплю. -тихо прошептала девушка. Она попыталась встать, но любое напряжение на ступни дарило такую гамму оттенков боли, что о попытках подняться пришлось забыть. Хрупкая гостья опустилась на подушки. Неизвестность пугала ее, но привыкшая к жизни парижского дна, решила спокойно все обдумать, исключая иллюзии и предубеждения. «Итак, я оказалась в незнакомом престранном месте, хозяина не знаю. Последнее воспоминание об фигуре в черном плаще, дерущейся среди пожара. Раз так вышло, значит этот кто-то настроен ко мне если не положительно, то, по крайней мере, неотрицательно. Ох уж эта арифметика. Кто этот человек? Где мои картины…-думала девушка. Осознание событий приходило медленно. -ПОЖАР! МОИ КАРТИНЫ! Все они уничтожены? Господи, помоги мне, помоги мне, чтоб этот незнакомец был милосерден ко мне. Господи, сохрани моего…»Горячо и долго молилась девушка, сжимая в ладонях маленький серебряный крестик. Легко качнулись занавеси, тихо высокий мужчина вошел в комнату, не желая будить гостью. Он подошел к кровати. Пламя свечи играло линиями ее лица. Тяжелые тени лежали под длинными темно-каштановыми ресницами, залегли под пухлыми пересохшими губами, довольно крупный нос не портил того впечатления, которое создавали черты незнакомки. Темные вьющиеся волосы разметались по подушке. Призрак смотрел на нее, что-то в ней напоминало Кристину, много месяцев назад, также спящую на этой постели. Неожиданно девушка широко открыла глаза и вполне осмыслено взглянула на человека у кровати. Нет, его ученица никогда не имела такого выражения глаз. -Кто вы?- прошептала она, натягивая одеяло повыше. Осознание того, что она не одета, глубоко ее смущало. -Эрик.- просто ответил незнакомец. Ему неожиданно захотелось, что бы эта незнакомка, напоминающая его любимую, называла его настоящим именем, а не выдуманным впечатлительным умом девочки названия. -Кто вы?- повторила вопрос громче. Она узнала его, того прохожего в проулке Надежды, того человека около подъезда. Ангел с ее картины?- Я хочу знать ваши побуждения. Вы спасли меня, странным образом появившись в моей комнатке. Вы следили за мной…Ответьте мне, Эрик. -А вы любопытны, мадемуазель. Сами обвиняете меня в скрытности на первой минуте знакомства. А сами не соизволили представиться. Для меня не сереет только где вы живете, хотя, уже и не живете. Итак, как зовут вас? -саркастически проговорил Фантом. -Марк…Простите, то есть Мари.- смущенно сказала девушка.- Спасибо, вы спасли меня. Ей пришлось утереть непрошеную слезу, ведь она спасена, а труды ее безвозвратно утрачены. Эрик пристально посмотрел на нее. Его беспокоил ее взгляд. Что она пытается скрыть? -Мари, как вы себя чувствуете? -Я благодарю вас за оказанную помощь. Мне лучше, только очень больно двигать правой стопой. -Позвольте. Мужчина подошел к постели больной. Девушка, слегка покраснев, позволила осмотреть ногу. На другого доктора она рассчитывать не могла. Теплыми пальцами он уверенно осмотрел правый голеностоп. Синяк и припухлость были вызваны не тугими путами, а сильнейшим растяжением связок. Неудачное падение. Эрик, хмурясь, пошел за бинтом. Нужно перетянуть по - туже поврежденные связки. Мари были болезненны прикосновения, но она привыкла терпеть, скрывать свои чувства. Вернулся ее странный «врач». Фиксируя стопу в нужном положении, он наложил повязку. Если она простая бедная парижанка, то почему у нее такие изящные беленькие мягкие ножки? Призраку захотелось прикоснуться рукой к ним. Резко поднявшись, он произнес: -Вы голодны. Я принесу завтрак. И быстро вышел из комнаты. Ему нужно собраться с мыслями, не испытывая на себе ее проницательного взора. Глава 4 За те два дня, что она жила в этом таинственном месте с хозяином они серьезно так и не говорили. Он был вежлив, предупредителен, но по всему чувствовалось, что он избегает ее. Нервозная атмосфера угнетала. Ни на один из вопросов не было ответа. Эрик без необходимости в ее комнате не появлялся. Девушка терялась от неизвестности. Она не знала ни где находится, ни чего ей не было известно о таинственном сожителе. Мари решилась вызвать того на разговор. Как только Призрак появился, чтобы обработать раны на спине, которые, к чести врача, хорошо затягивались. -Мсье, я думаю, что достаточно окрепла, чтобы не лежать здесь сутками.- произнесла девушка. -Хорошо, мадемуазель, я перенесу Вас в гостиную на софу, там сможете читать. Гостья поплотнее запахнула атласный халат, который дал ей хозяин. Мужчина легко поднял ее на руки, поврежденная нога девушки нуждалась в покое. От его прикосновений у Мари побежали мурашки, снова вспомнился сон про Ангела. Бережно неся свою подопечную в другую комнату, Эрик отдавался ощущениям. ЕЕ руки обнимали его, тепло ЕЕ тела он ощущал. Нет, это не Кристина, это незнакомка, притягивающая его своей неизведанной силой. Он опустил ее на небольшой диванчик напротив камина, подложил подушку под забинтованную ногу, на маленький столик выложил пару книг, собираясь тут же удалиться. -Эрик,- тихо произнесла Мари, -останьтесь, прошу Вас. Нам необходимо поговорить. Мужчина подошел к камину, усмехнувшись, сказал: -Говорите, я Вас слушаю. Девушка понимала, что этот человек не склонен вести разговоров, о себе в первую очередь. Но начинать было надо, она решила начать издалека. -Это, конечно, не то, что я хотела бы у Вас спросить. Но…-смело посмотрев в лицо Призраку. -Вы любите музыку? В глазах собеседника отразилось страдание, смешанное с восхищением. О, да он любил музыку. Но Она ушла, ушла вместе с ней и музыка. Тем, не менее Эрик ответил Мари. Оба, будучи людьми творческими, неожиданно для них самих увлеклись разговором. Девушка прекрасно разбиралась в музыке, хотя в большей степени религиозной, не боялась не соглашаться. Беседуя вновь с человеком неравнодушным к прекрасному, одинокий маэстро забылся, у него появилось впервые за много месяцев после ухода его неверной ученицы желание писать, оживлять звуками органа подземный дом. Часы пробили шесть часов. Оторвав взгляд друг от друга, мужчина и женщина испытали неловкость, ведь такого чувства понимания они давно не испытывали, а тут почти не зная ничего друг о друге… Эрик, чтобы скрыть охватившее его волнение, спешно вышел на кухню, сказав не менее оживленной, чем он сам гостье, что им нужно поужинать. Он знал теперь точно, девушка эта не из простой семьи, она образована, эрудированна. Призрак не хотел сравнивать Мари и Кристину, но это невольно приходило на ум - Кристина, проведшая всю жизнь в мире музыки и театра, знала в этой сфере гораздо меньше его новой знакомой. А Мари поняла, что мсье Эрик тесно связан с искусством. Композитор? Она разглядела за маской холодности яркую, эмоциональную личность. На следующий день они особо не говорили. Эрик перенес ее в гостиную, но не ушел, а сел в соседнее кресло. Они взяли книги, но не смогли прочитать и пары глав, бессознательно скользя по строчкам, часто тайно поглядывая друг на друга. А когда случайно встречались взглядом, смущенно отворачивались к книге. Мари, привыкшая говорить от сердца, не выдержав этой необычной игры, весело сказала; -Мы с вами точно влюбленные школьники! Судя по выражению лица Призрака, она подумала, что озвучивать свою мысль не стоило. Притворяться читающей было глупо. Девушка, желая сгладить неловкость, взяла папку с бумагой со столика, спешно стала водить угольным карандашом по листу. Все еще пылали щеки. Увлеченная мыслями, она не замечала, что чертит не бессвязные линии…Осмысленно взглянув на рисунок, Мари вздрогнула, выронила листок, сильно побледнела. Эрик, видя, что его гостье нехорошо, поспешил унести ее отдыхать. Поздно вечером, сидя у огня, он заметил под диванчиком нечто белое. Поднял - там был нарисован быстрыми, четкими штрихами мужчина в белой полумаске. Побледнев, Призрак судорожно скомкал бумагу, швырнул в камин. В оцепенении, Эрик смотрел, как пламя медленно пожирает ненавистные черты лица. Глава 5 Молодая женщина в кокетливой шляпке на каштановых локонах и высокий худощавый мужчина в черном не спеша шли по темной улице. По всему было видно, что они влюблены, наслаждаются обществом друг друга. Вот девушка обернулась, и Мари открылась страшная правда-это не она идет с таинственным спутником, а другая… Не к ней, одинокой художнице, обращены пылкие взгляды, нежные слова. Мари побежала за парой, но они растворились в ночном сумраке. «Эрик, Эрик!» - в отчаянии прокричала девушка. Он заснул в кресле, устав от тщетных попыток понять , что таит в себе сердце некой особы, так волнующей его. Сквозь сон, он услышал, как Мари закричала. Она звала его. Эрик вскочил, ворвался в ее комнату, резко распахнув дверь. Нет, с виду ничего не случилось, но подойдя ближе, увидел слезы на щеках девушки, она металась в бреду, с болью шептала его имя. Мужчина подошел к кровати, дрожащей рукой утер слезы с ее белой кожи, откинул со лба тяжелые кудри. Призрак опустился на мягкий ковер, взял холодную руку спящей, несмело прикоснулся губами к ней. «Все хорошо. Я рядом. Рядом»,- тихо произнес он. Мари, очнувшись от тяжелого забытья, первое что увидела, было обеспокоенное лицо Эрика, склонившееся над ней. -Доброе утро, Вам лучше? - быстро проговорил мужчина. -Я, кажется, плакала … Это просто дурное сновидение.- робко ответила девушка. Неужели она звала во сне этого человека? -Да, наверное.- сказал он и начал осмотр. От ударов кнутом остались красноватые полосы на очень светлой коже спины, плеч. Синяки на запястьях уже почти исчезли. Отек с голеностопа спал. Нужно было разрабатывать мышцы и связки. Можно начинать вставать, понемногу увеличивая нагрузку на поврежденную ногу. Позавтракав, Мари и Эрик решили начать занятия. Девушка переоделась в свои старенькие штанишки и сорочку Эрика, забавно по-пиратски подвязав ее шелковым шарфом. Такая одежда была привычна ей, чем длинный халат. Хоть она и страшилась новой боли, но смело решила попытаться вновь подняться. Села на край кровати, ее «доктор» был рядом, готовый оказать помощь, собравшись с силами, опустила обе ноги на пол, закусив губу, встала рывком. Резкая боль. Призрак успел подхватить девушку, чуть не потерявшую сознание. Тяжело дыша, они стояли, обняв друг друга. Оба были взволнованы. Мари попросила разрешение повторить. Нерешительно Эрик отнял руки. Зажмурившись, девушка продолжала стоять. Она преодолела себя. Поняв, что опирается на обе ноги, радостно рассмеялась. Мужчина, счастливо улыбаясь, подхватил смелую особу на руки. -Мари, расскажите о себе.- нарушая тишину уютной гостиной, произнес Призрак. Та в ответ на эти слова, изменилась в лице. Лихорадочный румянец проступил на впалых щеках.На лице застыла гримаса боли.- Вы хотите знать обо мне все? -севшим голосом сказала девушка. От веселости не осталось и следа. -Да.- твердо сказал мужчина. -Вы узнаете обо мне все. Я …мне…-дрожащим голосом проговорила она и начала свою историю. -Вы узнаете обо мне все. Я …мне…-дрожащим голосом проговорила она и начала свою историю.- Я родилась вблизи Эссона. Мой отец не имел титулов, но мать была баронессой. Некоторое время меня воспитывала тетка. Она женщина неплохая, но с сословными предрассудками. Говорила, что мой отец вовсе не отец мне. И я…я поверила ей .Мне всегда казалось странным, что такая блистательная рассудительная женщина, как моя мать вышла за художника-недоучку, который рисовать хорошо умел только ее. Так вот, родственники от нее отвернулись, все кроме ее сестры. Лишенная светских развлечений она будто в заточении жила в нашем поместье. Любовь к Жаку,(так я называла отца) больше ее не грела. А он увядал- видя крах своей музы, он больше не рисовал, а мне, хотя я просила, отказался дать уроки. Атмосфера дома угнетала меня, я, переодевшись в мальчишеский наряд, убегала играть в поля или читать в рощу. Там же втайне от всех пробовала из бессмысленных штришочков передавать все, что вижу, чем восхищаюсь. Подружилась с одним мальчишкой, Люмьером. Он был из соседнего городка, сын аптекаря. Мне было интересно с ним, он был старше меня на четыре года, тоже любил рисовать. Мы много говорили о прочитанных книгах, что-то давал мне он, что-то приносила я из забытой родителями библиотеки. За неимением больших средств на обучение, меня в десять лет отправили в закрытый пансион. Я была ближе к Люмьеру, но и за оградой монастырских стен. Учеба нравилась, но разлука с другом была слишком болезненна, он не знал где я. По родителям я не скучала. И вот я решилась. Ночью перелезла через стену, меня считали лучшей ученицей, по этому никто ничего не заподозрил. И сделала возмутительную для воспитанной барышни вещь -пришла к нему в комнату, он окон своей комнаты не закрывал. Он открыв глаза, очень удивился. Оказалось, что все это время Люмьер считал, что я не хочу дружбы с ним. Когда я все рассказала, мой лучший и, впрочем, единственный друг был счастлив. Начало светать, он проводил меня до монастыря, помог забраться на стену. Договорились встретиться через две ночи. Я была сонная на уроках, получила, впервые, за невнимание розгой по рукам. Но что мне было до этого, ведь я знала, что послезавтра снова увижу дорогого мне человека. Шли дни. Наши тайные встречи оставались незамеченными. Но, похоже, за мной следили другие ученицы. Завидовали. Нас поймали у стены, я только спустилась - он держал меня в объятиях, наши лица раскраснелись. Мои преподавательницы, конечно, углядели в этом дурное и низкое. Нас это оскорбило, ведь мы не имели и и мыслей о подобном. Они решили ,что юноша оказал непристойные знаки внимания, а я, как примерная воспитанница, просто наивна и верю в сказки про принцев. Наказание было таково: его высекли на моих глазах. Но все было тайно, до его отца дошли лишь искаженные слухи. Теперь не могло быть и речи о встречах. Оставались только письма… Два года мы переписывались, у нас был тайник под решеткой сада. Я нарисовала себе его портрет, пыталась добиться сходства, наконец, получилось. Я больше всего на свете хотела взглянуть в его медовые глаза, ощутить его надежную руку в своей руку, просто услышать голос, смех… Мне пришло печальное известие – моя мать скончалась. В спешке уехала домой. Смотреть на Жака было страшно. Нет. боль утраты не искажала его черт - он просто апатично сидел в кабинете, перебирая пожелтевшие портреты его счастливой, сияющей невесты… Тем временем, в пансионе нашли письма Люмьера. Был скандал, но я ведь могла его предотвратить! Как же ужасно, когда все твои мысли становятся достоянием сплетников, все фразы, обращая в пошлые намеки! Мой друг не мог находиться в городке, жить с теми, кто смеется над тобой. Сердце его отца не вынесло позора. У Люмьера не осталось никого. Два месяца я не слышала о нем ничего, отец не пускал меня в город. Он пришел ко мне ночью. Высокий, крепкий юноша. Я сначала не узнала его. Взгляд старого друга изменился -в нем больше не было мечтательности, только решимость идти до конца. Я бросилась к нему на шею, не могла сдержать радостных слез - он был моим лучом света в сумрачной тишине ждавшей меня жизни. Сначала робко Люмьер обнял меня, но потом не сдерживая чувств, закружил меня по комнате. Мы говорили, говорили, я стирала одинокие слезинки сего щек, а он шептал, целуя мои волосы: «Ты прекрасна. Как ты прекрасна». Знал бы он, что тогда, прикасался к моим тяжелым, длинным локонам в последний раз. Стало светать. Он резко встал, с каким-то отчаянным, непонятным волнением сказал мне, что он уезжает в Париж. Я только вновь обрела его, и снова должна с ним проститься? Тогда он предложил убежать вместе. Заметив мою нерешительность, он сухо попрощался и сказал, что следующей ночью будет ждать меня в роще. Если я не приду - он сделает это один, чего бы ему это не стоило. После его ухода я предалась раздумьям. Ч то ждало меня здесь? Сытая, размеренная жизнь, угасающее поместье, брак по расчету, тяжелые воспоминания,…Что оставляю я? Умирающего мужчину, зовущегося моим отцом, язвительную тетку…Что обрету я там, куда зовет меня самый дорогой мне человек? Свободу, дружбу, возможность рисовать, отец считал, что это занятие приносит лишь разочарование…Только утрачу безопасность и положение в обществе…всего нужно добиваться самой. Я сделала выбор. Нужно было приготовиться. Первым делом - мальчишечий наряд ,переделала бриджи, тайно взяла сорочку отца. Деньги…это составляло проблему. Я собрала свои немногочисленные драгоценности: две пары сережек и три кольца. Собрала в дорожную сумку еды. Из-за угрюмого оцепенения, в котором был дом, моих предприятий никто не заметил. Так прошел день. Вечерело. Я вежливо пожелала спокойного сна Жаку, но тот, как на зло, не махнул рукой, а решил поговорить со мной о матери. Часы пробили десять, я вскочила, пробормотала о трудном дне и убежала в свою комнату. С грустью взмахнула ножницами - толстая коса упала на пол. Сунула между подушками прощальное письмо для родственников. В спешке переоделась, накинула плащ, глянула с удивлением в зеркало - точно мальчишка. Одиннадцать. С тяжелым свертком вещей и провизией было нелегко тихо выбраться из дома. Наконец, я на лугу, вне поля зрения. Тут я, что было сил, понеслась я к месту встречи. Я боялась не успеть. Когда я пришла к дубу, там никого не было. Я опоздала. Я глухо зарыдала. Теперь нет надежды - мой тоскливый удел уже тянул ко мне липкие руки. Не знаю, сколько я пролежала в забытьи, но чьи-то теплые объятия сжали мои плечи. Люмьер уже ушел было, но привязанность заставила его вернуться. В Париже он добыл рекомендательные письма к одному художнику в Риме для себя и младшего братишки, то есть меня. Прибыли в Италию. Старый художник, член комитета Академии взялся нас готовить к поступлению -наши способности пришлись по душе. Он помогал талантливым ребятам. О том, что я не девушка никто не догадывался. Люмьер работал, нужны были средства на холсты, бумагу, краски…Не было во всем мире человека более ответственного, увлеченного и понимающего. Мы страстно любили живопись, не было ничего важнее искусства, сплочающего и разъединяющего нас одновременно. Прошло три года, мне 15.С этого времени что-то изменилось, окрыленная успехами я фанатично осваивала технику. Мне стало понятно - ради этого я готова на все. В отношениях с «братом» тоже начались изменения, порой я видела в нем соперника, а он часто смотрел на меня очень странно, я отворачивалась, краснея. Сеньор Фелличи смог выхлопотать место в Академии Искусств, но только одно. Пришло время испытания наших с Люмьером чувств. У меня было два абсолютно противоположных желания: учиться живописи и сохранить дружбу. Я предпочла первое. И потеряла друга - ведь у нас был обет от том, что или вместе или ни один. Он не возразил ничего, но больше не показывал теплых чувств. Я предпочла ему карьеру. Я, девушка, а не талантливый, деятельный молодой мужчина, как он. Мне было больно это видеть, но за занятиями проходило почти все свободное время. Я была одним из самых юных студентов, но и самым трудолюбивым. Я старательно выполняла указания педагогов, постигая мастерство, осваивая жанры. Уже тогда мне хотелось творить на иные темы, чем религия, мифы, галантные отношения. Хотелось отразить внутреннюю суть, сказку, затаившуюся в каждом из нас, ее пробуждение и угасание. Я пробовала писать то, что хочу, но это назвали сумасбродным, отказались помогать в этом новом жанре. На лекции рисунка к нам присоединился новый ученик – Люмьер .Я не видела его полгода, но он очень изменился, взгляд был жесток, но когда смотрел на меня , то выражение глаз становилось печальным. Мы больше не говорили с нашей молчаливой ссоры. Думаю, мы хотели бы снова стать друзьями, но…но забыть моего предательства было нельзя. Как же сложно было скрывать то, что я не юноша. Черты мои менялись и не имелось больше защиты дорогого «брата».Мне завидовали все сильнее, недруги стали следить за мной. Как-то на улице меня окружила группа парней. Я должна была драться. Одна. Против всех. Но Люмьер оказался рядом. Двое, худенький юнец и мужчина, против четырех. Когда мы стояли рядом в минуту опасности, будто прошли месяцы обиды, мы были едины. Появление стражи, хоть и избавило нас от грязной потасовки, но навлекло скандал. Выяснилось, что я – девушка. Люмьера и меня выгнали. Его за то, что покрывал «наглую девицу»Я чувствуя вину перед ним ушла, ведь я не хотела зависеть от человека, который прощал мне все. Я слишком много ему обязана.Я оставила ему серьги матери (я не желала продавать то, что единственный раз в жизни подарила мне она).Взяла только кольцо - его подарок, внутри него была написана фраза на неизвестном языке. И вот в восемнадцать лет я осталась одна, в чужой стране с десятком картин из Академии, жалкой суммой денег. Нужно ехать в Париж. Продала картины, их быстро купили - они были качественно написаны.Но я и хотела никогда их не видеть: слишком много связано с ними, слишком много вечеров я провела над ними вместе с утраченым другом… Домой, прибыв во Францию, не поехала, а отправила письмо, что я жива, рисую. Прошло 6 лет с тех пор, когда я сбежала, но чего я добилась? Ни одной картины, неизвестность , одиночество. Сняла комнатку в доме строй вдовы, мадам Дюро. Она любит живопись и деньги. Точнее творчество, приносящее доход. Разрешила мне занять веранду под мастерскую. Я начала вдохновенно творить. Все идеи и замыслы впервые за много лет отобразились на холсте. Я была поглощена этим. Не было времени вспоминать Люмьера, Жака, мать…Я не существовала в реальности, жила только на полотне. Там настоящая я, там мое отражение. И вот у меня было готово пять произведений. Глубоких, таинственных, сюрреалистичных, сказочных…Я обратилась в арт-агенства, нужно было добиться места в галерее. Когда я приходила, как девушка мне предлагали двусмысленные предложения, а когда как юноша меня не принимали всерьез, один раз обвинили в воровстве. Пара организаторов согласилась взглянуть на мои работы. С каким пренебрежением они осмотрели мой труд, они нашли это безвкусным, бессмысленным. На салон рассчитывать уже было нельзя, а писать на «модные» темы я не хотела. Выставила две работы в пассаже, этим вызвала волны негодования и художников, и покупателей. Одну все же продала молодому господину. Ему понравилась легкость и пестрота атмосферы лесной чащи, где поют и танцуют ирландские эльфы. После борьбы с непониманием, усталая, я приходила в темный переулок, переулок Надежды, где встретились мы с вами в первый раз. Из пассажа меня выгнали. Оставались только уличные ряды с шумной толпой зевак и жалкой горсткой бездарных художничков, рисующих низкопробные обывательские сценки .Еще в Италии во сне мне снился одинокий скрипач…я так стремилась забыть то время, что вспомнила это видение лишь увидев Вас…Так появился «Ангел Музыки».Я уверена, Эрик, что вы музыкант. Я полюбила это полотно, и озлобление толпы ранило меня в самое сердце. Мадам Дюро, видя мой неуспех, отказалась давать мне жилье, только из милости оставила у себя на хранение мои картины. Я переселилась в проулок Надежды. Мне нужны были деньги, чтоб предотвратить продажу моего творчества меркантильной мадам. А потом случилось то, о чем вы знаете. Все сгорело, все продано.Я потеряла все…друга…отца…творчество…надежду…А все из-за моего честолюбивого сердца. Эрик, я потеряла себя…разрушила жизнь всем, кого я знала. По мере повествования Мари становилась все бледнее. Закончив, она не выдержала - впервые за много лет зарыдала. Никто и никогда не видел ее души. Тщетно пыталась она сдержать себя, многолетнее горе и отчаянье прорвалось наружу. Крах ожиданий, тьма одиночества разрывали ее. Призрак, внимательно слушая девушку, находил все больше похожих моментов в их судьбах. Он понимал ее, почти любил за твердую жажду творить. Желая успокоить безутешную собеседницу, он прижал ее к себе, стал медленно поглаживать напряженную спину. Мари льнула к нему, он дарил ей спокойствие, давал почувствовать свое небезразличное отношение. Она подняла заплаканные глаза, лицо странного человека было очень близко. Это слияние взглядов влекло их навстречу друг другу, губы их всего на мгновение соприкоснулись. Опаленные новым ощущением мужчина и молодая женщина смущенно отвернулись… Глава 6 Он узнал ее. Она необыкновенная девушка. Необычайно смела, целеустремленна, неординарна, предана своему призванию, в ней сочетались удивительно женственные черты с жесткими мужскими качествами. Но она была готова на все ради достижения своей цели, впрочем, как и он сам. Порой она была чувствительна, а иногда, как он понял из ее истории, даже жестока и эгоистична. Он не знал, что ждать от нее, но чувствовал к ней симпатию и уважение. Их судьбы были в чем-то схожи. Оба они стремились к цели, оба все потеряли. Но что бы они ни говорили, надежда на любовь и признание, ни на мгновение не покидала их. Нет, она не похожа на Кристину. Та, повествуя о своих горестях, просила помощи и наставления, Мари же просто констатировала факт, ничего не желая брать взамен, она была независима, несколько чересчур для ее положения и лет. Эрик чувствовал, что девушку тяготит бездействие. Мари сидела в уютном кабинете арт - организатора, мсье Феврэ. Чай давно уже остыл. Глаза девушки были влажными, она рассказывала о своей жизни, с горечью вспоминая темную гостиную в подземелье. Молодой мужчина внимательно слушал ее, он был взволнован. -…После того как Эрик узнал все, я не знала как к нему относиться. Но он, не подал виду, что смущен, не сказал, что я ему не приятна. Наоборот мой незнакомый сожитель проявил участие. Представляешь, моя папка не сгорела и «Ангел Музыки» тоже. Эрик принес мне краски, художественные принадлежности, холсты. Все было подобрано очень профессионально. На мой вопрос, не художник, ли он, тот лишь пожал плечами. И желая отогнать мысли о прошлом, я начала рисовать, я не желала ничего чувствовать, но…этот таинственный мужчина странно волновал меня. Мы разговаривали, как же с ним было интересно! Сначала угрюмый, потом оживлялся. Его глаза мерцали, на белой маске играли всполохи. Он был красив. Если мы случайно касались друг друга, нас будто обжигало. И каждый раз я ,раскрасневшись, убегала к своим краскам и зарисовкам. Я рисовала и его. А однажды я проснулась под звуки дивной музыки. Казалось, что я больше не принадлежу себе. Она пробуждала меня, я была не в состоянии сдерживать себя. Вся многолетняя броня рассыпалась. Мелодия оставила меня беззащитной к Нему, к миру, к искусству, к любви…Я подошла к массивной двери, за которой творил мой ,как из сна, Ангел. Прислонилась к стене, все менялось, все мои принципы сходили в никуда. Эрик застал меня плачущей, бледной, и как сказал он сам, необычайно красивой. Стало понятно все - я любила, в первые, любила человека, о котором ничего не знаю. Стало понятно все - я любила, в первые, любила человека, о котором ничего не знаю. Окрыленная моя работа быстро продвигалась. Я готовила сюрприз Эрику. Мы с ним условились, что я ничего не спрашиваю про его маску, а он про то, чем я занимаюсь. А занималась я очень странной вещью - писала отражение в зеркале. В своей спальне я как-то открыла занавешенные зеркала. Все они были разбиты.Извлекла битое стекло из рам, обтянула холстиной каркас. Как же удивился Эрик, когда я попросила у него столярные инструменты! В «зеркале» отражался он и я, одетая как аристократическая особа, какой я и должна была являться. Взгляды наши были полны любви, в том, как он обнял меня, и в моих потемневших глазах почти физически ощущалась страсть. Пламя свечей создавало иллюзию присутствия, казалось, что он и я действительно смотрим из зазеркалья. Как только я поправилась, попросила у него прогуляться, я больше месяца не видела солнца. Эрик принес мне платье и прочие предметы дамского гардероба. Нужно было видеть его лицо, когда я сказала, что не ношу корсета. Так забавно было его удивление! Оказалось, что мы жили под Гранд Опера. Это смутно напомнило мне что-то. От уличного воздуха мне по - началу стало дурно. Мне! Мой спутник сторонился многолюдных улиц, но наша прогулка была не менее интересной. Мы шли по затихающим улочкам, уже смеркалось. А когда мы вышли на набережную он поцеловал меня. На этот раз смело, но так нежно. Я больше не принадлежала себе - вся боль разочарований растворилась в этом слиянии губ, нет, даже слиянии душ. Мы стали часто выходили с ним. Любопытство прохожих могла вызвать только маска. Я выглядела скромно-темно-синее платье, серый плащ, короткие кудри были скрыты под изящной шляпкой. Но как-то раз мимо нас проехал свадебный кортеж из карет с гербами. Ничего необычного. Но Эрик наскоро со мной попрощался и ушел в сторону церкви. Мне оставалось ждать дома. В десять он пришел. Но был бледен, растрепан, кожа ладоней была изранена, у него был жар. Я уложила его в «персидскую» спальню на ложе из подушек и ковров, промыла ссадины, сделала компресс. Эрик не сопротивлялся, ничего не говорил, только слезы катились по его щекам. Наконец он заснул у меня на коленях. Я думала о том, что же произошло. Нежно гладила его лицо, стирая следы слез. Мне захотелось снять с него маску… Она легко поддалась. Но что, же я увидела!!! Щека и лоб Эрика с правой стороны были покрыты следами ожогов и ран. Я сдержала крик удивления. Нет, он не был мне противен. Его лицо многое мне объяснило. Я робко коснулась изувеченных черт, от моей холодной руки ему было легче. Во сне Эрик улыбнулся…я никогда не чувствовала такой всепоглощающей любви, как в этот момент… Почувствовав мои ласки он прошептал: «О, любимая…Кристина…» Мое сердце сжалось от боли. Он не любит меня. Никто меня не любит. Тут я не выдержала и разрыдалась, безысходно, горько. Эрик проснулся, первое, что он увидел было то, что я рыдаю над ним. Он хотел сказать что-то утешительное, но тут Эрик коснулся своей обезображенной стороны лица…Резко вскочил, сказал, что нечего его жалеть, себя терзать, мол, если противен тебя никто не держит, что я любопытна, как Пандора, такая же как Все! Его слова хлестали меня по щекам сильнее пощечин… Я молчала, я почти его ненавидела. А он все проклинал меня…Я спокойно встала, ничто не выдало гнева, пылавшего во мне, ведь я решила, что никогда он не узнает о моих чувствах. «Хорошо, мсье Эрик, я уйду» сказала я и ушла к себе, но и оттуда было слышно, как он бушевал в своей комнате. Я собрала вещи, занавесила «Зеркало», а кольцо, твое кольцо, закрепила на одной из кистей. Под утро Эрик заснул, я тихо выскользнула из его подземного убежища. А ведь это место было мне домом…Я оставила здесь все, что любила… И так, Люмьер, я оказалась на пороге твоей конторы…Прости меня за все, я больше не появлюсь в твоей жизни. - тихо закончила рассказ Мари, утерла слезы, подошла к двери. Но тут Люмьер, внимательно слушавший девушку и сделавший вывод, что его неверная подруга изменилась вскочил, развернул Мари к себе и прошептал, улыбаясь: -Куда ты пойдешь, дурочка. Уж если нас свела судьба, думаешь я отпущу, потеряю тебя во второй раз. Вспомни, что написано на колечке. «Я тебя люблю» по-ирландски. Удивлена? Да, я люблю тебя, с первых дней знакомства, дорогая сестричка-братишка. - Люмьер прижал девушку к груди, давая возможность выплакаться. Он не сказал ей только то, что любит ее не как сестру… Мари, измученная бессонными часами, спала Дома у Люмьера. Мужчина уже отдал распоряжения на выкуп картин девушки. Он сделает все для нее, как и раньше. Не важно. что она не любила его тогда, не любит теперь, но он очень надеялся что со временем она полюбит его. Он будет ждать. Она и не знает, что Люмьер влюблен в нее с детства, она отдала кольцо Эрику, даже не узнав, что написано на кольце… Глава 7 …Сделан шаг - возврата нет. Она станет женой Люмьера. Он замечательный, но, но он не тот, кто занимает все ее мысли. Успех, слава, богатство-все к чему она стремилась .А так ли важно сейчас это, когда живешь без любви? Последний шанс все изменить - Мари решилась увидеться с Эриком. Может, она ошиблась тогда? Все просто приснилось? Она подошла к решетке на улочке Скриба, скрытая в тени, ей прекрасно был виден вход в подвалы Оперы. Скрипнула дверь. Девушка вздрогнула, стала такой же белой как и платочек, сжатый в кулаке. Он вышел с красивой дамой. Дамой из сна. Галантно с ней попрощался, что-то сказал, что привело в сильное волнение незнакомку, та подобно девчонке, прижалась к нему, потом она подняла лицо, а он коснулся бережно ее щек… Мари не было видно его лица, но похоже они поцеловались. Не в силах больше смотреть на это она разорвала кружевной платок пополам и убежала в слезах. Нет надежды - есть только факт. Как она могла знать, что это была единственная встреча Призрака и бывшей Кристины Даае после пожара в Опере. Мари не могла слышать слов прощания, уже навсегда. Кристина не могла бы жить спокойно, зная, что ее Ангел погиб в ту ночь. А Эрик, в последний раз глядя на потерянную любимую, не мог не отпустить ее. Он пришел на выставку-все поплыло перед глазами. Это были ее работы!!! Великолепные, мастерские, тонкие. Все было волшебным на них: чувства оживали, лица рассказывали свои истории, маски не лгали. Среди них «Ангел Музыки»…И сегодня костюм Призрака с картины полностью совпадал с костюмом Призрака реального: длинный черный плащ, черная маска ,волосы не стянуты лентой. Сквозь туман, застилавший глаза он видел, как высокий красавец в костюме принца произнес речь, сняв маску. Эрик слышал и не понимал его слов, тот говорил и о художнике, и о невесте… Музыка стихла, лампы приглушили. По лестнице спускается девушка. ЕЕ прическу украшает жемчуг, черные локоны безупречно уложены, легкие, летящие драпировки лежат на ее плечах. Все блестит в ее наряде, но мерцают и слезы в глубоких глазах морской королевы. Она без маски, не узнать невозможно. Прекрасный принц берет ее за руку, ведет танцевать. Она старается улыбаться, но одна тень в толпе знает, чего это ей стоит. Вальс окончен. Мари оглядывает пришедших, все стремятся поздравить ее. Она видит только одного. ЕЕ темные глаза взывают к его. Мари корит себя за слабость, снова черты лица становятся жесткими. Расстаются-расстаются навсегда… Он вернулся в свой подземный дом. Как вытерпеть все это! Она не любит его, слава и признание влекут ее. Нет места чудовищу в сердце красавицы. С какой жалостью смотрела на него! Нет, она не жалеет его! Чего только стоят поджатые губы, недобрый проблеск в глазах. Все кого он любил, не любили его. Зачем жизнь, проведенная в одиночестве? Эрик в ее комнате, оглядывает разбитые зеркала, срывает одну из занавесей! Но стекло не разбито. О, это плод воображения. В зеркале отражается он и она! Какой любовью полна картина. Эрик дрожащими руками гладит поверхность изображения. Вот что-то поблескивает на одной из кистей бархатной шторы - кольцо Мари. Мужчина в волнении снял его, прочел надпись на ободке «Я люблю тебя» написано по-арабски. Как понять все это? Она любит его или ненавидит? А он? Любит он или все же ненавидит? Эрик долго размышлял над этим, пришел к выводу, что он безразличен ей, ведь эта картина была написана гораздо раньше, чем она ушла. А ушла она, не потому, что он прогнал ее, а потому что она желала уйти, желала уйти к успешному красивому человеку, который сделает все ради ее славы. Кристине не нужна была слава, для нее важны семья, уют, спокойствие. А Мари, вся жизнь которой подтверждала это, сделает все ради творчества, признания. … Он решил покинуть Париж. Нет больше Призрака Оперы. Это безумство - провести всю жизнь в подвалах, ожидая возвращения…Мсье Лорье купил себе поместье в трех часах пути от города. Хозяин давно уже умер, ему сказали что он не выдержал смерти наследника. Это было красивое место. Дом окружен рощами, небольшой одичавший парк. Внутри здания все убрано скромно, но изящно. Висело много картин, автором большинства был старый господин. А в кабинете под стеклом лежал измятый листок - полудетской рукой на котором был нарисован портрет красивой дамы. Больше двух месяцев провел здесь Эрик, он снова писал музыку. Как обычно ему за завтраком принесли свежие газеты. На глаза попалась маленькая заметка: «Сегодня в 12часов в церкви N… состоится свадебное торжество мадемуазель Мари де … и мсье Люмьера Феврэ …».Газета задрожала в руках Эрика. Все приоритеты мигом изменились- важнее всего было то, что та, которую он любит, будет принадлежать другому. Мужчина бросился в конюшню, вскочил на лошадь и поскакал в Париж. До рокового события оставалось полтора часа. Примчавшись к церкви, Эрик никого не увидел. Да, здесь были кареты, была свадьба. Вот лепестки роз, ведущие в собор. Мужчина оставил взмыленного коня, прошел в церковь. Шаги гулко раздавались среди тишины. Вся тяжесть утраты навалилась на него, как в день венчания Кристины. Как подкошенный он рухнул на колени перед алтарем, откинул в сторону маску. И впервые стал молиться, прося простить ,прося дать надежду. Стало смеркаться. Выйдя из оцепенения, Эрик стал искать маску. У одной из колонн что-то светлело. Он подошел к тому месту - на фате лежала его маска… Глава 8 Ночь перед свадьбой. Ей снился сон, как всегда про него. …Он играет свадебный гимн, лихорадочно отхлебывает вино, снова играет, с ожесточением, с болью, с ненавистью. Потом незаметно переходит к похоронному маршу. Оборачивается к ней, без маски, и смеется, что больше напоминает рыдание. Резко встает, задевает бокал. Красная жидкость растекается по клавишам, стекает с рояля. Все гуще и насыщеннее кажется она, превращаясь в кровь… Мари проснулась от собственного крика ужаса. Раннее утро. ЕЕ платье поблескивает в лучах солнца, маленькие жемчужины на фате переливаются. На столике украшения. Девушка не чувствует себя счастливой, он вновь предает Люмьера. Она выходит за него, не любя, любя того, кто любит другую. Она понимает свою вину - ее друг обречен быть несчастливым. Лучше бы ему, Люмьеру, никогда не знать ее, не прощать ее. …Безразлично смотрит она на то, как ее готовят к свадьбе. Безразлично она смотрит на толпу людей в окно кареты. Люмьер. Пересилив себя, она улыбается ему. Она станет его женой, этим она сделает его счастливым, хоть раз в жизни. Закрылись двери церкви, как отсекая ее от Эрика. Мари побледнела. Вот она стоит перед женихом. Его глаза полны любви. Священник открывает свою книгу. Мари вскрикнула: - Нет! Слезы катятся по щекам, фата скрывает их. Девушка остановила священника, первое слово Клятвы заставит ее стать женой. Все удивленно смотрят на нее. Мари, шепнув: «прости!»,срывает фату и выбегает из церкви. Все кончено. Она опять одна, она опять не имеет приюта. Нет, есть одно место на земле, где ее ждут, ждут давно. Это дом родителей. Эссон. Знакомые места. Дом. В холле ее встречают незнакомые слуги. Сердце сжалось, когда ей сказали, что здесь другой хозяин. ЕЕ отец и тетка давно умерли. Мари без сил опускается в кресло, нет сил плакать, все похолодело внутри. Она - причина смерти своей семьи, причина несчастья Люмьера, причина сомнений Эрика. Как она могла думать, что нельзя из-за любви выйти замуж за незнакомого человека? Как ее мать за отца. Она бы хотела стать женой человека, о прошлом которого она ничего не знает. Что делать ей потерявшей все? Она не сомневалась, что путь в искусство закрыт. Ей будет все напоминать Люмьера. Хлопнула дверь. Хриплый голос проговорил: - Чего сбежались? Оставьте меня в покое. -Господин, но…пришла дама…-робко ответил один из слуг. -Какая еще дама? -Она раньше жила здесь… Эрик отворил дверь в кабинет. Первое что бросилось в глаза занавесь с «зеркала» на спинке стула. Мужчина вошел. У Той картины стояла женщина, сильно напоминающая ту, которую он потерял, только более женственная. Эрик подошел к ней, та обернулась. Мари! Он стиснул ее в объятиях. А она молила: «Не отпускай…». Дорогу друг к другу завершил поцелуй… КОНЕЦ.