Название: Красота Чудовища Автор: Elenka Snape Рейтинг: G Пейринг: Эрик/ Кристина, нжп Основа: Книга Гастона Леру Жанр: Romance Саммари: как могла бы сложиться судьба Кристины, сделай она выбор в пользу Эрика. Дисклеймер: Все персонажи принадлежат Леру, автор фика не извлекает никакой материальной выгоды от их использования. Примечание: жутко волнуюсь. Мое первое публичное «выкладывание» фика. Очень жду справедливой критики! Моя музыка может лишь взять взаймы твоей красоты. However cold the wind and rain I'll be there to ease up your pain However cruel the mirrors of sin Remember, beauty is found within Nightwish.” Beauty and the Beast” Часть 1. Свадьба Ангела Теперь жизнь её должна была измениться навсегда. Она была отныне женой человека, вызывавшего в ней такие противоречивые чувства: ужас и бесконечную жалость. Его слезы действовали на Кристину, заставляя её бедное благородное сердце сжиматься в муке, что она причинит этому несчастному человеку невыносимую боль- боль обманутой любви, которая разбивает сердце, убивая душу, оставляя лишь пустоту. Они ехали в закрытом экипажи из церкви, где только что состоялось венчание. Все было так трогательно красиво. Мягкий вечер спустился на церковь Св. Мадлен, стоявшей на самой окраине Парижа, когда Кристина вошла в распахнутые двери, направляясь прямо к алтарю, где её ждал ЕЁ жених, её новый жених. Всё утопало в мягком свете свечей, запах цветов безжалостно волновал воображение молодой впечатлительной девушки. Воспитанная на сказках и приданиях, она стала жертвой своего слишком разыгравшегося воображения, сулившего ей встречу с Ангелом Музыки. Она попала в руки безумца, изуродованного с рождения, гения, живущего в подвалах Оперы Гарнье. Он положим к её ногам свою огромную, трагическую любовь, которая чуть не стоила жизни её друга виконта де Шаньи, которого она любила. Но теперь всё это было в прошлом, Рауль в безопасности, а она жена Эрика. Венчание прошло очень быстро, она лишь старалась не смотреть на Эрика, сосредоточившись на словах священника, произносившего обет верности. Затем последовала процедура обмены кольцами. Кристина не смогла скрыть дрожь, когда костлявая холодная рука Эрика коснулась ее пальцев. Он заметил это и отдернул свою руку. Когда же слегка удивленный священник, сконфуженный тем, что жених был в маске, предложил Эрику поцеловать свою жену, он не без удивления заметил на лице девушки плохо скрываемый ужас. Эрик молча смотрел на перекошенное лицо Кристины и чувствовал, что сердце его режут милионны кинжалов. Вдруг случилось чудо. Она повернула к нему свое испуганное и такое прекрасное лицо, как же он забыл, она поклялась своим вечным спасением, что будет его настоящей живой женой. Бедная благородная девушка! Впервые в жизни Эрик испытал то, что «представители рода человеческого» называли жалостью. Он поклялся себе, что научит её любить себя, что она будет прикасаться к нему без содрогания. Он должен во что бы то не стало быть достойным её любви… иначе … иначе он умрёт не в силах больше видеть плохо скрываемый ужас, отвращение в этих прекрасных нежных голубых глазах. Эрик нагнулся и лишь слегка коснулся губами лба Кристины. Священник, совсем сбитый с толку пожелал молодоженам счастья и удалился. Эрик повёл свою жену к экипажу, который уже ждал их у подъезда к церкви. Кристина молча позволила посадить себя в карету, он сел рядом с ней и дал кучеру знак трогаться. Экипаж, слегка покачиваясь, поехал, но в противоположную сторону от Парижа. Кристина сначала была удивлена, думая, что они вернуться в дом Эрика, в подвал Оперы. Увидев беспокойство своей молодой красавицы жены, он произнёс: -Не волнуйся, Кристина, мы едем в наш новый дом, не могу же я позволить тебе жить в том склепе, в котором живу я сам. Это не далеко…- он замолчал, видя, что она внимательно смотрит на него. Её лицо было прекрасно под прозрачной фатой. Она молча опустила глаза, услышав, что он замолчал. Какой будет теперь её новая жизнь? Её пугала неизвестность будущего. Сможет ли она петь, как раньше, выступать в Опере или ревнивая натура её мужа навсегда сделает её пленницей этого самого нового дома?… Хотя она знала, что своим чудесным голосом она обязана Ангелу Музыки, она не могла избавиться от мысли, что он больше не принадлежит ей. Чтобы скрыть свои мысли, она смотрела в окно, где в сумерках наступающей ночи, мелькали сказочные деревья, скрывающие столько интересного для маленькой Кристины, которой так нравились страшные сказки севера и, особенно, об Ангеле Музыки, которые рассказывал ей отец когда-то. «Ангел Музыки,- говорил Густав Дае, играя на скрипке своей маленькой дочке, - посещал хотя бы раз в жизни всех великих композиторов и музыкантов. Его никто никогда не видел, но многие слышали, слышали те, кому это было предопределено. Чаще всего Ангел спускался к людям, когда те меньше всего ждали его, когда они прибывали в унынии или печали. Вдруг они слышали небесные звуки и божественный голос, запоминавшийся на всю жизнь…» Когда умер её отец, Кристина потеряла свой чудесный голос, она потеряла свою душу и способность петь как раньше. Однажды у себя в комнате она услышала пение, голос такой божественной красоты, что у неё не оставалось сомнений, что с ней говорил Ангел Музыки, и её душа была спасена, она снова запела. Каждый вечер Ангел давал ей уроки, и вскоре она достигла того совершенства, которое недосягаемо большинству оперных певиц. Это было начало её триумфа и конец спокойной жизни, так как её Ангел оказался очень ревнив. Узнав о её чувствах к Раулю де Шаньи, он сказал, что навсегда покинет её, если она отдаст свое сердце земному мужчине. Она испугалась, что потеряет своего учителя, которого тоже любила, как своего отца, который тоже учил её петь. Так началась эта история. Кристина вспоминала всё это, сидя рядом с Эриком, и гладя невидящими глазами в окно. Он не мог не любоваться ею. Ему хотелось прикоснуться к её лицу, заглянуть в манящую синеву её глаз, но он боялся, боялся снова увидеть ужас на её лице. Его чувства, он должен был прятать их, что доставляло ему невыносимую боль и еще большее осознание своего уродства, которым так щедро наградила его природа. Экипаж медленно ехал по скалистой неровной дороге, увозя Кристину в новую жизнь замужней женщины. Наконец, карета остановилась перед массивными воротами, и Эрик сказал, что они почти приехали. Кучер открыл ворота, и экипаж, проехав ещё немного, остановился. Кучер помог Кристине выйти из экипажа, и она не смогла сдержать возгласа восхищения, восхищения перед гением Эрика - её новый дом был похож на сказку. Это было небольшое поместье, очевидно принадлежавшее какому-нибудь разорившемуся дворянину, но было ясно, что здесь многое изменили. Стены покрывал зеленый плющ из-за чего казалось, что они сотканы из растения. Перед широким подъездом шумел фонтан: на каменной глыбе сидела прекрасная нимфа, держа в руках кувшин из которого лилась вода. Кристина замерла на мгновение очарованная прекрасным видением. Эрик слегка коснулся её плеча, предлагая пройти в дом. Кристина очарованная следовала за ним. Они вошли в широкую гостиную, лестница из красного дерева уходила спиралью на второй этаж, множество позолоченных канделябров в виде полуобнаженных богинь блестели в мягком свете огромной хрустальной люстры, подобной той, что Кристина видела в Опере. К ним на встречу вышла пожилая женщина и, ласково улыбнувшись Кристине, произнесла: -Добрый вечер, моя дорогая, вы, наверное, устали с дороги, пойдемте, я покажу вам вашу комнату. Поднимаясь вверх по лестнице вслед за женщиной, Кристина вспомнила об Эрике, но, обернувшись, обнаружила, что гостиная пуста. Женщина, так ласково говорившая с ней, была экономкой Эрика, звали её Мадлен Боннет. Кристина была очарована своей спальней не меньше, чем всем домом. Огромная комната в красных тонах, кровать из красного лакированного дерева с красными, украшенным золотой вышивкой балдахином, и что больше всего поразило Кристину, она увидела двери, выходившие на балкон. Прозрачные шторы также украшенные золотой вышивкой манили Кристину выйти на балкон. Она зачарованная поддалась их тихому зову. Сначала она увидела мраморные перила, залитые лунным светом, сердце её учащенно забилось, разум умолкал, уступая место воображению. Наконец девушка подошла и взглянула вниз. Она была потрясена красотой, открывшейся её взору. Она увидела сад, залитый лунным светом, она могла различить силуэт беседки под массивными кронами деревьев и услышать шум воды, но это не был еще один фонтан. Приглядевшись, Кристина различила вдалеке искусственный водопад. Она была восхищена, обескуражена всем, что увидела, и её мрачные мысли отошли на второй план. Мадлен улыбалась, глядя на реакцию девушки: -Хозяин хотел удивить вас,- произнесла она, когда Кристина вернулась в комнату, - и мне кажется, ему это удалось. -Вы давно знаете его? - спросила девушка. Женщина покачала головой. -Нет, всего месяц и за этот самый месяц он и построил все здесь. – Она замолчала на мгновение, словно обдумывая можно ли это сказать Кристине, затем все же произнесла.- Хозяин странный человек, хотя и щедрый. Все время ходит в этой маске, и потом он нас всех предупредил заранее, что скоро привезет в этот дом свою молодую жену, и чтобы все было готово. Каждый день приезжал и все проверял сам, словно не знал, когда точно вы приедете. Мы были готовы к вашему приезду каждый день. Кристина задумчиво сняла свою фату. Она немного устала, и её мучил вопрос, куда делся Эрик. Женщина предложила ей спуститься поужинать, и только сейчас Кристина почувствовала, что проголодалась. Она с удовольствием приняла предложение Мадлен. Они спустились в шикарную столовую в стиле Людовика XIV, но она тоже была пуста. На столе Кристину ждал восхитительный ужин: куриные крылышки под лимонным соком и нежное токайское вино. Мадлен по-прежнему была единственным человеком, кто составлял ей компанию. После ужина Мадлен повела Кристину библиотеку с большим камином в виде головы льва с открытой пастью. Почти всю дальнюю стену этого огромного помещения занимал орган. В комнате горел только камин, и Кристина не заметила, как Мадлен оставила её одну. Дверь хлопнула, девушка вздрогнула и повернулась, она была совершенно одна и вдруг услышала пение, которое заполнило одним махом все помещение. Это был Эрик, он сидел за органом и пел для нее песню из своего «Торжествующего Дон Жуана». Никакие слова не могут описать страсть, с которой он пел: -Судьба навечно приковала вас ко мне! Кристина подошла к нему ближе, он словно, чувствуя её приближение, прятал лицо. Она Эрик поднял на неё своё лицо, скрытое маской. Она не могла видеть его лица, но интуитивно чувствовала недоверие, с которым он отнесся к её словам. Кристина дотронулась до его маски, но он удержал её руку. - Я не хочу… лучше мне вечность носить эту маску, чем видеть ужас в твоих прекрасных глазах, Кристина. Девушка не знала, что ответить ему, она чувствовала, что её смелость вдруг растаяла с последними божественными аккордами его музыки. Он предложил ей спеть с ним вместе, и она согласилась. То, что она испытывала, когда пела с ним, не могло сравниться ни с чем в мире. Она пела. Он играл ей и подпевал лишь во время припева. Музыка обвенчала их. Когда они запели вместе, Кристина почувствовала, что душа её умерла и поднимается высоко, высоко в небо вместе с её голосом и голосом Эрика. И там, в бездонной глубине прекрасной лазури, они сливаются воедино. Их голоса, их души слились в одно целое, как будто, так и должно быть. И нет ничего прекрасней, чем слышать этот странный дуэт, дуэт красоты и уродства, соединенный воедино музыкой, слившийся и растворившийся в ней. Та песня заставляет затихать пение птиц, солнце замирает, а тучи таят, оставляя лишь божественную чистоту небесного света. Душа дрожит, разум теряется, не в силах понять то высокое, что делает эта музыка с сердцами тех, кто слышал её хоть раз. Тогда Кристина хотела умереть от чувства, переполнявшего её сердце. Она хотела остановиться, но не могла. Музыка Эрика убивала её волю, она жила лишь душой. И она пела так, как никогда прежде вместе с самым великим композитором, подарившим своей музе последнее бессмертное творение. Казалось, время остановилось. Она видела лишь Эрика, игравшего ей и море света на террасе, огромное звёздное небо. И он пел. Голос его был таким сильным, что проникал в самое её сердце, заставляя её дрожать. Она была готова задохнуться рыданиями, упасть к его ногам… Она хотела, чтобы эта мука кончилась и в тоже время боялась этого. Эта сладкая, убивающая мука… Она уже не видела ничего, лишь белую маску Эрика, который звал её, поднимая всё выше и выше. Кристина летела, летела … Могла ли она знать, что её муж и есть Ангел Музыки, ЕЁ Ангел Музыки… Она чувствовала, как душа ее поднимается высоко, высоко, купаясь в солнечных лучах, когда все её мечты вдруг оживали, волнуя её воображение. Ни один человек на земле не мог заставить её чувствовать так, как Эрик, когда пел с ней и играл для неё. И в это самое мгновение ей казалось, что она любит этого человека. Эрик знал, что единственный момент, когда Кристина не думает о его уродстве, это, когда он играет и поёт для неё. Он мог видеть в её глазах столько нежности и любви… Музыка, лишь его музыка поможет ему завоевать сердце девушки. Он так боялся напугать её снова. Ему никогда не забыть ужас и отвращение, с которым смотрела на него Кристина, когда, сорвав с него маску, увидела его лицо-лицо мертвеца. Вдруг музыка прекратилась, Кристина умолкла, удивленно гладя на Эрика широко раскрытыми глазами. Он встал и подошел к ней. - Уже поздно, тебе нужно отдохнуть, - произнес он как-то странно. Кристина, хотя и жила в своей сказочной стране, прекрасно понимала, что за венчанием следует первая брачная ночь и то, что ожидает её сейчас, приводила её в ужас. Но она обещала, поклялась своим вечным спасением, что будет настоящей женой Эрика, и она не намеренна нарушать своего обещания. Они молча стояли в почти темной библиотеке, и Кристина чувствовала, что дрожит. Она не могла видеть выражения его лица, да и не хотела. А он любовался ею, не в силах оторваться от её прекрасного, как у нимфы лица. Кристина поняла, что возможно она должна сделать первый шаг. Она подошла совсем близко к нему. Он не двинулся с места, завороженный манящей глубиной её глаз, которые сияли сейчас или ему это только казалось?… Кристина дотронулась до его маски, и легко сняла её. Он не успел произнести и слова, как она поцеловала его, поцеловала как настоящая живая жена в губы. Это поцелуй ошеломил его. Дрожащими руками он обнял её стройный стан. Ни одна женщина на свете не целовала его, даже его бедная мать убегала, срывая с него маску, когда он просто хотел обнять её. Кристина целовала его и чувствовала его нерешительность, не совсем понимая, она отстранилась и вопросительно посмотрела на него. Тут она увидела слезы, стекающие по его ужасному лицу. Эрик ушел в тень, пряча его руками. Она услышала, что он плачет. Её доброе сердце сжалось от жалости к этому несчастному человеку, она позвала его, но он не ответил. Она последовала за ним в тень, но к её удивлению его там уже не было. Кристина выбежала из библиотеки, надеясь застать его в гостиной, но там тоже было пусто и тихо. Было такое впечатление, что весь дом спал. Слабо горевшие канделябры освещали ей путь на второй этаж. Кристина поднялась в свою комнату, растерянная. Она взглянула на часы, был первый час ночи. Она устало села на край кровати. Мысли путались в её голове. Вдруг девушка услышала странный шум на балконе, который заставил её вздрогнуть. Сначала она подумала, что это может быть Эрик, но зачем ему проникать в её комнату таким странным способом. И тут она услышала, что такой дорогой для неё голос зовет её по имени. Это был Рауль. Она обрадовалась сначала, и счастливая улыбка впервые за весь вечер осветила её прекрасное лицо. Но потом вдруг испугалась, что Эрик может найти её милого Рауля, она знала, на что способна его ревнивая душа. Рауль уже перелез через перила балкона и спешил обнять свою Кристину. Но она отошла от него, делая ему знак говорить тише. - Нам нечего бояться, Кристина, монстр уехал, я сам видел, как он вскочил в седло и ускакал, так стремительно… - Он может вернуться, Рауль, в любой момент, и я очень боюсь за тебя. - Кристина, бежим со мной сейчас, я увезу тебя далеко, он никогда не сможет найти нас, идем со мной… - Нет, Рауль, что ты говоришь, я обвенчана с ним, теперь я его жена. - Любимая моя, этого никто никогда не узнает, и мы будем счастливы, только ты и я. - Нет, Рауль, это будет предательством, оно причинит Эрику невыносимую боль… Я не могу, Рауль, уходи, уходи и забудь меня и, никогда больше не ищи встречи со мной, если любишь меня.- Молодой человек подошел к ней и обнял, она не могла сопротивляться. Прощай, Рауль, - прошептала Кристина, провожая его до дверей балкона. Он молча смотрел на неё, не двигаясь с места. И вдруг он схватил её за руки, приподнял, словно пушинку, и понес к лестнице, приставленной к балкону. Кристина пыталась оттолкнуть его, испуганная, обескураженная таким его поступком. - Рауль, Рауль, что ты делаешь, ты сошел с ума, оставь меня…- задыхалась Кристина, пытаясь вырваться из его рук, но он крепко держал её. Он решительно слез вместе с ней в сад. Кристина дрожала от страха, что сделает Эрик, увидев её с Раулем. Она прошептала, все еще сопротивляясь: - Рауль, я закричу, отпусти меня… Эрик придет на мой зов, он убьет тебя. - Если он придет, это я убью его и освобожу тебя от этого монстра раз и навсегда. Кристина вдруг заплакала, никогда еще она не чувствовала себя такой беспомощной. - Рауль, прошу тебя, оставь меня, - прошептала девушка, заливаясь слезами. Молодой человек, удивленный поставил её на землю. - Кристина, я думал ты любишь меня… - мрачно произнес он. - Рауль, ты не понимаешь, отныне ты можешь мне быть лишь моим другом, не больше… и я хочу, чтобы ты сейчас уехал и никогда больше не возвращался. -Так этого ты хочешь?... -Да, - твердо ответила девушка, она с беспокойством прислушивалась к ночной тишине, ей казалось, что Эрик возвращается. -Кристина, я только хочу, чтобы ты была счастлива… -Я знаю, Рауль,- Кристина вытерла заплаканное лицо и улыбнулась, - я буду счастливой… Эрик не плохой, в нем есть хорошее. Молодой человек печально смотрел на неё. Она сжала его руку в своих и прошептала: - Желаю тебе счастья. Он поцеловал её руку и побежал к забору, туда, где была спрятана его лошадь. Кристина без промедления направилась в свою спальню. Её душила тоска, и хотелось плакать. Она любила Рауля, но боялась оставить Эрика, он тоже был дорог ей теперь. К своему ужасу она не смогла найти лестницы, по которой Рауль забрался к ней. Ей вдруг стало страшно. Весь дом спал, никто не услышит ее, даже если она попытается крикнуть, чтобы ей открыли дверь. Кристина бросилась бежать по саду в надежде, что кто- нибудь увидит её. Было холодно и страшно в темном саду. В отчаянии она села на траву и прошептала: «Эрик, где же вы теперь, когда так нужны мне!» Кристина очень устала и вскоре, сама не заметив того, она уснула, прислонившись к дереву. Эрик гнал лошадь по пустынной дороге, задыхаясь от чувства, которое заполняла все его сердце. Знал ли он, что способен так любить, он, кого ненавидели и призирали. Он задыхался и снял маску, холодный ветер бил его по лицу. Кристина сказала ему однажды, что она отдала ему свою душу, и что теперь она мертва. Но ведь она была живой сейчас, когда целовала его, он не просил, он не мог и мечтать, он лишь мог молча боготворить её, не рассчитывая не на что, кроме позволения быть с ней рядом. Эрик резко натянул поводья, и лошадь остановилась. Зачем он бежит, куда он бежит? Он развернулся и поехал обратно. Кристина, могла ли знать она, как способен любить человек, никогда незнавший любви. Он на лету спрыгнул с лошади и бесшумно, словно призрак проник в дом. «Она наверное уже спит». - мелькнуло у него в голове, но он не мог сопротивляться своему безотчетному порыву. Никогда в жизни Эрик не позволит себе прикоснуться к ней, он дал себе слово, он мечтал лишь любоваться её чистой, нетронутой красотой. В считанные секунды он оказался у дверей её спальни. Все было тихо. Он надел маску и бесшумно вошел в комнату. К своему удивлению, Эрик обнаружил, что она была пуста, кровать нетронута, словно Кристина и не приходила сюда. Жестокая ревность охватила его любящее сердце, в бессильной ярости он выбежал на балкон двери, которого были распахнуты. Ужасная боль, боль обманутой любви пронзила его, обезображенную душу. «Кристина, - в бессилии шептал он не в силах поверить в её предательство, в вероломность этого ангела, заставлявшего его так остро чувствовать свое отравляющее душу уродство. Ответом ему была пустая ночь и насмешливая луна. Он упал на колени, судорожно сжимая перила балкона, ему хотелось убить её образ в своей памяти, но он не мог, не мог ненавидеть её. Он задыхался от бессильного гнева, он проклинал все, что заставило его однажды появиться на свет. Он страдал. Вдруг его блуждающий взор упал на белое пятно в саду, словно кто-то или что-то лежало на траве. Эрик без труда узнал белое подвенечное платье Кристины. Мимолетная радость осветилa его обезображенное лицо, полный тревоги он спрыгнул со второго этажа прямо в сад, не боясь сломать себе ноги. Он подбежал к спящей Кристине и упал перед ней на колени, не веря своим глазам. Она не убежала, нет, она не оставила его, она лежит здесь перед ним живая и прекрасная. Дрожащими руками он осмелился дотронуться до её лица, восхитительных волос, словно все еще не веря, что это не призрак, не его воображение. Кристина вздохнула во сне и прошептала имя. Он замер, не веря своим ушам, она звала его, его Эрика. Он нагнулся и взял её на руки. Она положила голову ему на плечо, доверяя себя, всю свою жизнь ему. Эрик принес её в её спальню и положил свою жену на кровать. Затем вышел, позвал одну из горничных, которая, без лишних вопросов поспешила выйти к нему. Он сказал, что его жена устала и заснула, и чтобы девушка раздела её и уложила в постель. Затем, больше не сказав ни слова, стремительно вышел, оставив молоденькую горничную еще минуту стоять в недоумении. Кристина проснулась со странным чувством незнакомым для нее прежде. Ей ужасно хотелось, чтобы все, что произошло с ней за последние полгода, было лишь сном. Но комната, в которой она проснулась, говорила ей о реальности этого кошмара. Она села и огляделась, было тихо, она была одна. Девушка посмотрела на приоткрытые двери балкона, утренний ветер донес до нее запах дождя и свежесть летнего утра после грозы. Она встала и вышла на балкона. Было так тихо, что казалось все умерло вокруг. Деревья в саду замерли неподвижные и какие-то печальные, их листва, покрытая дождевыми каплями, словно слезами, блестела в лучах восходящего солнца, тускло мерцавших в утреннем тумане. Кристина вдохнула этот воздух и, душу ее окутала тихая грусть. Пришла одна из служанок, принесла ей горячую воду, чтобы принять ванну и умыться. Кристина выполняла весь свой утренний туалет машинально, задумчиво прислушиваясь к словам молодой девушки. Та весело болтала, словно не замечая меланхолии Кристины. Одевшись, она спустилась к завтраку, постоянно прислушиваясь к царившей во всем доме тишине. Она не думала об Эрике, она боялась думать обо всем, что связано с ним. За завтраком Кристина все же спросила у Мадлен, где он. Мадлен удивленно посмотрела на девушку. -Но мадмуазель,- сказала она почтительно, - не мне стоит отвечать вам, куда делся ваш муж в первую брачную ночь. Кристина опустила глаза, она не злилась на столь резкий ответ, ведь Мадлен понятия не имела, каким чудовищем был Эрик. Он снова загадочно исчез, оставив ее одну в этой шикарной тюрьме, построенной для нее. Она вышла в сад, стараясь уйти туда, где никто не помешает ей тихонько плакать, жалея себя и Эрика. Среди розовых кустов Кристина нашла себе укрытие и, сев на скамеечку, искусно сделанную под поваленный ствол дерева, который обвивала змея, закрыла лицо руками. Эрик старался ступать как можно тише, чтобы Кристина не обнаружила его присутствия. Уже издалека он заметил ее прекрасный силуэт и остановился, желая уловить ее мысли. Она была очень красива. На ней была белая блузка и дымчато-синяя юбка, волосы были убраны назад черной шёлковой лентой. Она сидела в пол-оборота и, он видел лишь ее стройную шею и тонкий профиль, но от него не скрылось, что она была задумчива и печальна. Он не хотел выдать своего присутствия, но она вдруг вся вздрогнула, встала и посмотрела на него. Кристина не успела смахнуть следы слез, и он увидел ее заплаканные глаза. И он снова почувствовал, как ему трудно дышать от боли и слез, душивших его самого, теперь, когда он видел ее. Ее большие синие глаза в немом испуге смотрели на него. Он не смел, подойти к ней, боясь, что она убежит. Кристина вдруг произнесла растерянно и сразу же пожалела о своих словах: -Вы напугали меня, Эрик… Он покачнулся и упал к ее ногам, судорожно сжимая кулаки. Прости, прости меня... Прости за то, что каждый раз заставляю тебя дрожать от ужаса, прости мне мою безумную огромную любовь…. Доброе сердце Кристины сжалось от жалости, она подошла к Эрику и села рядом с ним на траву. - Эрик, вы появились так неожиданно… и поэтому напугали меня, я… я совсем не хотела сделать вам больно…- она отважно взяла его за руку и посмотрела ему в глаза, хотя их и не было видно за маской. Эрик робко поднял голову и посмотрел в прекрасные глаза, в которых было столько жалости. Добрая благородная девушка! Могла ли знать она, что ее жалость такой болью отзывается в его любящем сердце. Он чувствовал, как ее маленькая нежная ручка сжимает его ледяную. И он был благодарен ей, он хотел бы целовать ее руки, но знал, что она испытывает лишь отвращение от его прикосновений. Кристина молчала, сидя возле него. Эрик был здесь, но где он был всю ночь и все утро. Ей хотелось спросить, но она не решалась. Она нерешительно начала: -Вчера, я вышла подышать свежим воздухом, и видимо заснула в саду.… Проснулась я у себя в комнате.… Где вы были, Эрик? Он молча смотрел на нее. В ее прекрасных глазах был вопрос, и он не знал, как толковать его, как простое любопытство или желание знать, почему его не было так долго. -Кристина,- наконец ответил он,- этот дом принадлежит только вам, мне здесь нет места. Если вы когда-нибудь, возможно… полюбите меня,… когда я перестану внушать вам отвращение… тогда… - Он замолчал не в силах даже представить такое счастье. Кристина опустила глаза и встала, отвернувшись. Он так и остался сидеть у ее ног. Она не знала, что ему ответить, чтобы не обидеть его чувства. Она была в смятении. Наконец, Кристина произнесла: -Эрик, я отныне ваша жена… Я стала ей, потому что дала слово, но я никогда не любила вас, как жениха, но … я любила вас, Бог свидетель, я по настоящему боялась вас потерять, когда упала люстра и потом, я боялась, что никогда больше не услышу вас,… но любила как друга, как моего наставника, … как отца… Эрик тоже встал и подошел к ней, сказал безнадежно печально: - Вы любите не меня, а Ангела Музыки, который давал вам уроки. Я не ангел, не призрак, не дух, я Эрик. Кристина промолчала, Эрик был прав. -И, тем не менее, наши души, наши жизни теперь едины, мы обвенчаны по законам Божьей церкви, не этого ли вы хотели, Эрик? -Я… я всего лишь искал любви, я хотел хоть немного узнать счастье - быть обычным человеком, что значить быть любимым, что значить, не слышать насмешек, не видеть отвращение и ужас в глазах людей... Кристина смотрела на него, и столько печали было в ее глазах. -Я хотела бы подарить вам, то, что вы просите, вы просите моей любви, но я должна привыкнуть... привыкнуть к тому, что вы мой муж... Эрик,- она подошла к нему и вязала его за руки,- мне нужно привыкнуть к вам... Затем она осторожно сняла его маску. Эрик хотел сопротивляться ее прикосновению, ему было совершенно очевидно, что это всего лишь жалость, живущая в добром сердце девушки. Он сжал ее ладошки в своих ледяных, и сделал шаг назад, отвернувшись от Кристины. Она просто замерла с его маской в руках. -Не надо мне больше жалости... - его голос звучал глухо, словно каждое слово давалось ему с трудом,- не надо.....позволь лишь надеяться....однажды, быть может, ты... ты сможешь увидеть... увидеть красоту чудовища.... Кристина даже не совсем поняла, что произошло, его последние слова повисли и зазвенели, тая в воздухе, а сам он исчез и, лишь маска в ее руках свидетельствовала о том, что он был здесь. Кристина почувствовала себя брошенной снова. Она хотела быть нежной с ним, он оттолкнул ее, ей было неуютно и как- то обидно. Его способность в буквальном смысле растворяться в воздухе, уже совсем не забавляла ее, она ее оскорбляла. Выходило, что Эрик мог исчезать и появляться, когда пожелает, а она... она должна была чувствовать себя вот такой брошенной. Оглядевшись в надежде все обнаружить хоть какие-то следы своего мужа и, окончательно убедившись, что она одна, Кристина быстро пошла к дому, захваченная желанием увидеть Эрика и объясниться. Мадлен все так же добродушно улыбаясь, спросила, не желает ли девушка чего-нибудь. Кристина проигнорировала вопрос. -Где Эрик? -Он не приходил сегодня.- женщина почти осуждающе смотрела на Кристину, словно говоря, некрасиво так вести себя со своим мужем. Было ясно - он избегает ее или думает, что его общество ей не приятно? Но сейчас, право, ей было так одиноко! Она прошла в библиотеку и села в кресло у камина. Несмотря на то, что было утро, здесь царил полумрак из- за опущенных портьер. Но так даже лучше. Свет мешает сосредоточиться, а сейчас ей нужно подумать, как жить дальше. Белая маска Эрика лежала у не на коленях. Маска? Она совсем забыла про нее. Девушка провела кончиком пальчика по контору, дотронулась до прохладной поверхности, застывшего лица, такого гладкого и такого бесстрастного. Но ведь лицо Эрика вовсе не лишено чувств! Если бы она только могла без страха взглянуть на него, вот так как сейчас она смотрит на маску. Сколько бы любви, нежности можно было прочесть на его лице. Она не понимала, глупышка, что даже эти прекрасные эмоции делали его еще уродливее. Увидеть красоту чудовища.... это значить закрыть глаза, и читать в душе, вверяя всю себя силе твоей любви. Но что же делать, если душа изуродована еще больше чем лицо, если ее покрывают страшные шрамы, заставляющие зажмуриться и оттолкнуть, что же делать, если душа черна и бездонна и нет в ней уже жизни, потому что она мертва. Сотканный из смерти, с мертвой душой, мечтающий о любви красавицы. Жалость-это все на что он, несчастный, может рассчитывать! Но ему не надо больше жалости, не надо!... Эрик затаился в темноте, боясь пошевелиться и выдать себя - он пришел в библиотеку, гонимый болью, своим одиночеством. Услышал шаги, ЕЕ шаги, и скрылся во мраке, как всегда, чтобы молча любоваться и страдать. Он видел, как она задумчиво гладит его маску, и дрожь пробежала по его спине, он на долю секунды позволил себе представить, что она гладит его лицо. Он едва подавил вздох, едва не обнаружил себя. Вдруг, он услышал голос, ее голос: -Возможно...-задумчиво прошептала Кристина, как завороженная гладя белую маску,- если бы я хоть немного знала о тебе... тогда возможно я смогла бы многое понять, для меня ты-лишь твой голос и твоя музыка....но ведь есть еще что-то...твоя жизнь! Я хочу знать, какой она была.... День тянулся бесконечно долго, Кристина не знала чем себя занять. Она устала, просто устала ничего не делать. Она пыталась петь, но звук собственного голоса неприятно резал уши в этой почти звенящей тишине огромного дома. Так недолго и с ума сойти! Она порывалась помочь Мадлен, но напрасно, женщина отослала ее отдохнуть, пока в доме еще оставалась целая посуда, чайный сервис на десять персон Кристина не заметила и задела поднос. Как же тут можно было не грустить, когда мрачные мысли, рожденные ее одиночеством, преследовали ее повсюду. Она вспомнила Оперу, там ей некогда было скучать, там всегда было столько звука и света! Ее мучила навязчивая мысль, что возможно Эрик решил ее наказать. Возможно, он узнал о Рауле, возможно, она сделала что- то, в чем то была виновата перед ним. Она сама не отдавая себе отчета, желала увидеть его, поговорить с ним, она так этого хотела, что к вечеру при одном воспоминании о нем у нее на глазах появлялись слезы. Кристина пообещала сама себе, что если он сегодня придет, она попросит у него прощения, сделает все что он захочет, только бы он простил ее и не оставлял одну в этом подобии Тадж- Махала. Но вечером он не пришел, и она расплакалась, запершись в своей комнате. Как глупо и как по- детски! Ночью ее снова охватило чувство страха перед этим домом, похожим на огромную усыпальницу, склеп для маленькой певицы, обидевшей великого архитектора. От этой мысли девушка задрожала. Сейчас она по-настоящему испугалась и стала лихорадочно вспоминать, что могло вызвать такое поведение Эрика. В конце концов, она решила спуститься в библиотеку и посмотреть, может быть, Эрик дома, может быть, он просто избегает ее. Накинув роскошный кружевной пеньюар, Кристина открыла дверь и вышла в коридор, прислушиваясь к тишине. Ничто не изменилось, разве что дом окончательно стал напоминать ей ее личную усыпальницу, теперь, погруженный во мрак, безмолвный и чужой. Она прошла чуть дальше и пожалела, что не вязала с собой свечку, так как лампы, освещающие лестницу, не горели, как накануне вечером. Кристина уже хотела спуститься, с риском оступиться, и сломать себе что-нибудь, как ее внимание привлекла тонкая полоска света, пробивающаяся сквозь прикрытую дверь, в противоположной части длинного коридора. Завороженная, этим едва ли не единственным лучиком, пробившимся в сумрак ее настоящей жизни, она пошла дальше, прислушиваясь, очарованная, как в детстве, в предвкушении чего-то таинственного, сказочного, необычного. Ее воображение уже рисовало ей множество маленьких фей, круживших возле зажженной лампы, она как будто уже слышала их мелодичный смех, тоненькое жужжание их прозрачных крылышек. А может быть это вовсе не феи...а какой- нибудь злой дракон... Кристина подошла к двери и прислушалась, в комнате было абсолютно тихо, и тут ей вспомнились слова Эрика: « Я не люблю любопытных женщин...вспомните сказку о Синей Бороде...». Кристина невольно попятилась от двери, но все же это был ее дом, Эрик сам ей это сказал, значит, она могла заходить в любую комнату. Любопытство взяло верх, и она открыла дверь. В первое мгновение она ничего не поняла, столько света было в комнате, он сверкал, переливался и ослеплял. Кристина не могла понять, что было источником этого света, не могла увидеть этот источник. Но потом она увидела, и то, что она увидела, заставило ее вскрикнуть и в ужасе попятиться назад. Но было поздно. Волшебная комната сделала девушку своей пленницей. Яркий свет отражали тысячи зеркал, огромного зала, такого большого, что казалось это какое то небытие, пространство без границ, без времени, существующее обособленно от всего мира. Огромная камера пыток, ведь именно такую же комнату Кристина видела у Эрика в подземелье. Вот оно, ее любопытство, оно опять привело ее к трагедии. Но что-то было не то, в этой комнате, механизм не сработал, все оставалось по- прежнему тихо, не было и страшного железного дерева. Кристина стояла, застыв на месте, боясь даже дышать. Ее тело от напряжение болело. Прошла минута, а ей казалось, что прошла вечность, прежде чем случилась странная вещь. Она сделала шаг и вдруг комнату наполнила песня, мелодия из какой то детской песенки, как теперь ей показалось. Зеркала вдруг завертелись и понесли ее по кругу в своем зловещем танце. Миллиарды испуганных Кристин отразились в их глубине. Охваченная ужасом, она зажмурила глаза. Комната уже в полной мере жила своей жизнью, вертясь по кругу, наполненная музыкой и ослепительным светом. Потом песня начала смолкать....или ей так казалось, все поплыло перед глазами, все удалялось, а потом были сильные руки, такие сильные, что теперь ей казалось, что она летит. А потом было темно, она слышала песню, которая заставляла содрогаться ночь, окружающую ее. Такой странной Кристине казалась эта песня. Неясные образы покрывали ее. Слова песни...лишь неясный шепот: Je n`attendais que vous*.... такие отчаянными казались Кристине эти слова. Ей очень, очень захотелось проснуться, чтобы не слышать их. Эрик стоял на коленях перед кушеткой, на которой лежала без сознания Кристина. Испугалась, наверное, бедная девочка, снова он испугал, ОН ее напугал ... Проклятая комната!!! Зачем он не запер ее! Но вот ...она кажется, приходит в себя...Открыла глаза....Всматривается в темноту....Испуганна... Старый ишак, я же не зажег свет! «Эрик, Эрик, Эрик.....»-повис в темноте ее испуганный шепот. Он зажег свечу и подошел к ней. «О, Эрик....-как она сжимает его руку. Как смотрит сейчас на него, такого взгляда, нежного и ....счастливого, он мог лишь мечтать о нем, безнадежно мечтать! – Я так рада вас видеть...» ЕЕ голос, произносящий эти слова. Он определенно не понимает уже, что происходит. Она вдруг вся затрепетала и так серьезно смотрит ему в глаза. -Эрик...вы.. я вас обидела.....простите....-она опустила глаза, словно боялась, что он прочтет в них тоску, гнетущую и черную, тоску ее одиночества. Эрик не шевелился, ни произносил, ни слова, казалось его и нет снова с ней и лишь его дрожащая рука в ее руке, могла успокоить ее. Он с ней, и он....как он смотрит на нее! Этот взгляд полный робкой, рвущейся наружу нежности. Свеча, которую он так предусмотрительно зажег, медленно таяла в этой звенящей тишине летней ночи. Кристина боялась снова заговорить, чтобы не разрушить этот волшебный момент. Он склонился над ее рукой, вдыхая аромат ее кожи, молясь только о том, чтобы она не оттолкнула его. А она ...она еще более робкая, нежели он, она легко коснулась его волос. Он дернулся от этого прикосновения, словно она сделала ему больно и замер, не решаясь пошевелиться. Кристинина рука скользнула по его волосам... Кристина проснулась, улыбаясь в подушку, она проснулась от переполнявшего ее счастья, от прекрасного сновидения, которое было явью, она знала...она верила. Помедлив открывать глаза, она прислушалась. И снова ночь всплыла в памяти, такая темная и нежная... Эрик нес ее на руках в ее спальню, она улыбалась в его нашейный платок...Это ощущение, такое сладкое, такое ласковое, такое надежное – ощущение сильных рук, обнимающих, трогательно нежных. Он медленно поднимался по лестнице, он думал, что она напугана и утомлена. Как легко обмануть мужчину....она улыбалась его легковерности, теперь то он точно никуда не исчезнет! Как он целовал ее руку, какой трогательной и отчаянной казалась ей его ранимость, его страх перед лаской, словно он боялся, что над ним смеются, ставят эксперимент, как он перенесет это новое действие, совершаемое над ним. Ей нравилось то, как он жадно принял ее ласку, как доверял ей, нравилось шелковистость его волос. Такой простой жест, и все....только медленно перебирать локоны, аккуратно огибая область маски.....холодные губы, бешено коснувшиеся ее кожи...и темнота – свеча умерла, проиграв свою вечную битву слепой ночи. Она уже не видела ничего, кроме его глаз, цвета расплавленного золота, медленно тлевших в этой почти осязаемой темноте. Но ей было совсем не страшно, а он подумал, что она испугалась, и спросил разрешения отнести ее на верх....спросил разрешения. Так вот каким он мог быть, ее Эрик, ЕЕ муж. Она то оказывается может испытывать нежность, любить его прикосновения, а не бояться их. Он так осторожно положил ее на кровать, так осторожно, будто она фарфоровая. И так трогательно укрыл ее, так заботливо, как мать своего ребенка и замер. Кристина смотрела на его как то смешно гротескную высокую худую фигуру так странно застывшую в полу согнутом положении. В темноте она лишь хорошо различала его маску и глаза. И эти глаза смотрели на нее, ожидающие чего то, настороженные, нерешительные....он хотел, что то спросить у нее. Кристина хотела ему помочь, так отчаянно хотела, что почти рывком села, когда он вдруг выпрямился, собираясь уйти. -Эрик, нет...постойте.- он остановился. Кристина пыталась понять, почувствовать, прочитать этот тлеющий взгляд. И вдруг..вдруг она все поняла и ей стало еще радостней, от того как просто все оказалось. Нет, он не хотел большего. – Эрик... вы не поцелуете меня на ночь???.... Повисла тишина. Кристинино сердце радостно забилось, когда она увидела, как на него подействовали эти слова, она угадала. Он едва заметно дернулся, словно хотел броситься к ней и обнять, стиснуть в объятиях и не отпускать, а потом умереть от счастья у ее ног. Нет, нет, умирать не надо! Кристина пододвинулась к нему, он наклонился к ней, дотронулся совсем легко до ее лица, она закрыла глаза, повернув к нему лицо. А потом она почувствовала прикосновение его губ к своему лбу, это был первый раз, когда он так целовал ее, сам, потому что ей это было приятно. А потом он прошептал, что ей нужно отдохнуть, и что он итак, наверное, надоел ей своим присутствием. Тут Кристина дотронулось ладонью до его губ, чтобы он замолчал, что за ерунда, надоел своим присутствием? Когда это он ей надоедал своим присутствием? Она просто прошептала: -Спокойной ночи.- и улыбнулась. Кристина засмеялась от этого воспоминания, скинув подушку на пол. Радостным, взволнованным смехом, так легко у нее было на душе. Хотелось петь, да, да, ей хотелось петь, слышать совершенную красоту своего голоса, потому что ее голос, это его душа, которую он подарил ей, его сердце, которое он открыл ей, потому что верил и любил. И она запел, нежную скандинавскую балладу о Лорелеи... Охвачен я почему-то Мучительной странной тоской: Одна старинная сказка Опять отнимает покой. Спокойны воды, вечереет, Прохладное небо во мгле. В нём высятся горы, их пики Блестят в закатной волне. Сидит златовласая дева На самой высокой горе. Закат изумлённо внимает Её неземной красоте. В руках её гребень из злата, Златые одежды слепят, Поёт: песни чудные звуки Душу и разум пленят. Рыбак уже раб этих звуков И скалы ему нипочём, Лишь в высь он пристально смотрит Златым он полонен лучом Я думаю, волны схоронят И лодочку, и рыбака. Ведь Лорелей беспощадна, И правит морем она Кристина улыбнулась, еще одно воспоминание, детское и далекое вспомнилось ей. Когда они с отцом смотрели на садящееся солнце, повисшее раскаленным холодным шаром над спящем морем, и он пел ей эту песенку. И как она хотела увидеть русалку, услышать ее голос, так ли он был красив, как у Ангела про которого ей рассказывал отец. Ей тогда казалось, что в звуках скрипки отца она различает его, прекрасный, чарующий голос, сливающийся с шумом волн. Она начинала подпевать, а отец улыбался, он тоже слышал.... Эрик повернулся в сторону двери, раздумывая встать ли открыть или подождать, пока, наконец, Мадлен сама постучит, и что она там стоит, ей то чего его бояться. Он попытался припомнить, не было ли у него инцидентов с экономкой, когда долгожданный стук в дверь раздался, какой то неуверенный и глухой. Он пригласил ее войти. -Простите, хозяин, я должно быть разбудила вас....- она замялась, созерцая беспорядок, царивший в комнате. Весь пол был завален нотными листами, исписанными и перечеркнутыми, смятыми и вновь расправленными, черная шляпа Эрика, его плащ и сюртук так же валялись на полу. Сам же хозяин сидел в кресле, в своем халате с кистями, из персидского шелка, с персидской же вышивкой, на коленях у него лежали целая куча все тех же нотных листов, которые наравили упасть на пол. Мадлен несколько испугано покосилась на Эрика. Он попытался, как можно мягче поинтересоваться, что ее привело в столь ранний час к нему в кабинет. - Я хотела поговорить с вами, о вашей жене....я понимаю, что вы человек очень занятой и может это не мое дело....но – тут она увидела, что он кивнул ей в знак того, что она может сказать все, что хотела, без страха навлечь на себя его гнев. – мадмуазель Кристина очень хорошая девушка, такая умница и такая хорошенькая, вам очень повезло с супругой, а поет, ну, просто ангел....но я не это хотела сказать.....бедная девочка, она очень страдает от одиночества, весь день, например, меня про вас спрашивала, не пришли ли, и если нет, нет ли новостей, когда придете...потом взялась мне на кухне помогать...и чуть всю посуду не разбила.. я ее отослала отдохнуть и она ушла, такая грустная, как бы не заболела....а сейчас проходила мимо ее комнаты....так услышала, что она поет, так красиво, радостно!!! А потом засмеялась, я так обрадовалась, думаю, что это с ней случилось....а потом поняла, когда она ваше имя назвала....вы бы почаще с ней время проводили, она такая молоденькая, ей очень нужно ваше внимание.... Эрик сидел в кресле – это хорошо, потому что иначе он бы наверное на ногах не удержался, нотные листы полетели на пол, потому что он так неожиданно вскочил и опять сел, растерянно глядя на еще больше изумившуюся Мадлен. Она хотела было собрать упавшие ноты, но он остановил ее жестом. -Она говорила обо мне....спрашивала обо мне? – его голос показался даже ему каким то осевшим. - Да, да! Весь вечер...все спрашивала, когда же вы вернетесь и такая грустная была....вы уж простите меня, не знаю, что там у вас с ней было, может, обидела она вас чем, может, поссорились...да вы простите ей ... она ведь молодая...она давеча жалела очень..... Эрик молчал, не в силах поверить в слова Мадлен. Кристина думала о нем, и не просто о нем, а хотела видеть его, грустила без НЕГО....А ему все еще казалось, что вчерашний вечер был сном, его сладким бредом, продуктом его больного, слишком разыгравшегося воображения. Он сам с трудом припоминал, как после того, как поцеловал ее на ночь – какой пустяк, поцелуй в лоб – заставил себя уйти, заставил себя не обнять ее, не сжать в объятиях, не кричать о своей любви, о своем безумном желании быть с ней, как можно ближе, как можно сильнее обнять и не отпускать никогда.... Какой она была, такой нежной и такой доверчивой, не испугалась, все поняла, поняла сама, позволив поцеловать себя. А потом он всю ночь просидел в этом кресле, все еще ощущая на свои губах вкус ее кожи, вдыхая запах ее волос, который словно впитали его собственные пальцы, коснувшиеся их и все думал, думал о ней, о той тайне, которая была в ней, о той таинственной силе, которая сделала ее самым дорогим для него. И ему захотелось постичь эту тайну, запомнить мельчайшие подробности вчерашнего вечера, он как сумасшедшим бросился записывать музыку, рожденную этим новым ощущением. И ему казалось, что не так, сильнее, чувственней, нежнее и тогда он перечеркивал и начинал все сначала, так и прошла вся ночь. Мадлен стояла посередине комнаты, не зная как уйти не заметнее, видя, что хозяин ее глубоко задумался о чем - то. Он вдруг вскочил и выбежал из комнаты, оставив ее одну в комнате заваленной нотами и его забытыми вещами. Мадлен вздохнула и улыбнулась, что еще можно ждать от влюбленного мужчины, только странных поступков. Она заботливо подняла его фрак и плащ со шляпой, подумав, что, наверное, не очень прилично разгуливать по Парижу в халате, пусть даже в таком красивом, как у ее хозяина. Эрик и правда забыл о своем внешнем виде, он очень спешил….. «Нужно как можно чаще радовать ее, тогда возможно…..» Глупые надежды и иллюзии вот все, что ему осталось. Он цеплялся за них, как маленькая шлюпка в шторм за последний шанс выжить, надеясь только, что он победит злую стихию и наградой ему будет любовь ангела. «Какие цветы она любит????... конечно, розы. Только на этот раз не красные, слишком много воспоминаний, плохих…много крови….белые, как в ее свадебном букете…тогда она впервые стала другой, моей Кристиной.». Кристина радостно отметила, что этот цвет ей необычайно идет, как же она раньше не замечала….Покружившись еще раз перед зеркалом. Мадлен улыбалась. -Вы очень красивая сегодня, платье очень вам идет… -Вы говорили, он опять уехал, - она, словно не слышала слов Мадлен, отвернулась от зеркала и погрустнела. – Как вы думаете надолго…..я так старалась сегодня порадовать его…и зачем теперь это платье…. – на глазах ее уже снова стояли слезы. -Вы зря расстраиваетесь, Кристина….лучше пойдемте завтракать, а там глядишь и хозяин приедет. Знаете, он так торопился сегодня, что ушел прям в халате…-Мадлен улыбалась, видя на лице девушки смесь надежды и робкого счастья. «Право странная пара, друг друга любят…он то точно, а она такая милая, видно, что очень им дорожит и что то их связывает, и это что - то стоит между ними, конечно, не нужно быть слишком умной, чтобы понять, что это его маска…Маска, скрывающая боль, ужас, много больше, чем просто лицо….»- Мадлен иногда любила пофилософствовать, но всегда знала, что свои мысли, тем более о хозяевах, не следует говорить вслух. Плохой тон, не так поймут. Дела любовные - темные дела, когда в них замешано чужое мнение. Они вместе спускались по лестнице, когда это случилось….буря эмоций, чистое безумие….Двери подъезда распахнулись….высокая фигура мужчины в халате с персидским узором и букетом белых роз…растрепанные черные пряди волос на белой маске, бесстрастное лицо которой никак не соответствовало его порывистым движениям. Он замер, у порога лестницы увидев ее….Кристина была в белоснежном платье, таком светлом, что казалось ангелы, подарили ей сияние своих крыльев или она сама стала ангелом….. Кристина, подчиняясь какому то глубокому инстинкту, совершенно необдуманно, так опрометчиво, замешкавшись всего на мгновение, бросилась к Эрику. Облако белой ткани, летело за ней по лестнице. Эрик не двигался, все так же сжимая букет цветов. Мир покачнулся и раскололся на тысячи блестящих сияющих кусочков, дрожавших перед его глазами. Он не видел ничего, уже не видел, это слезы текли по его щекам …Ее руки обвили его шею, копна волос одурманивала его несчастное обоняние, сводя с ума, белые розы для ангела, грозили упасть из его дрожащих рук, он не мог говорить, лишь прижимал к себе это светлое существо и эти цветы. Она льнула к нему как дитя, искавшее своего отца так долго, столько бессонных ночей, чтобы обрести потерянного навеки дорогого человека. Пусть так, пусть она тянется к нему как отцу, теперь только она не боится его. Он привыкнет, он научится любить ее по - другому, ведь теперь он уже не один. Часть 2. Красота Чудовища Дни пролетали, превращаясь в недели, недели в месяцы, и вот уже пол года Кристина жила жизнью из сна. Эрик изменился. Он стал ласковым и спокойным. Исчезли приступы ярости, сменяемые истерикой, слезами и мольбами. Они теперь проводили много времени вместе. После совместного завтрака гуляли по саду, иногда он катал ее на качелях, которые, как и весь дом, и сад были настоящим произведением искусства. Они были словно единым целым с большим деревом, стоявшем на берегу искусственного озера. Причудливое сплетение ветвей и листвы. Кристину приводило в восторг ощущение полета. Легкий толчок и она летела над ровной гладью воды, совсем невесомая, словно пушинка, секунду спустя, возвращаясь в объятия Эрика, чтобы снова улететь, смеясь. Холодные дождливые дни они проводили у камина. Эрик играл на скрипке старинные скандинавские мелодии из ее детства, а Кристина сидела возле огня, заворожено любуясь пламенем, которое словно подчинялось музыке Эрика, рождало воспоминания, самые счастливые – детские. Она тихо подпевала скрипке, боясь заглушить его музыку, то волшебство, что создавал Эрик, прикасаясь к стройному стану скрипки. Ей казалось, что не было ничего, ни той пустоты после смерти отца, от которой ей не удавалось убежать, ни того кошмара в Опере. Она жила в сказке, придуманной ее отцом, и ставшей явью для нее. Она убеждалась в этом, когда Эрик пел. Тогда она замолкала, боясь даже дышать. Его голос то сильный и ужасный свергал ее в пучину морскую, то тихий и ласковый, убаюкивал на волнах, нежный как ветер в летнюю ночь, погружал в бархатную тьму. Она следовала за ним. За Ангелом, ведущим ее, за наставником, которому она подчинялась, за давно потерянным и вновь обретенным отцом. И иногда с удивлением вспоминая, что он ее муж… Поцелуй в лоб перед сном- вот все, что он себе позволял, она тоже целовала его, это стало ритуалом. Когда ей было холодно или грустно, она садилась к нему на колени, клала голову ему на плечо и замирала, в умиротворении, которое несло все в нем. Его длинные пальцы гладили ее волосы, чтобы успокоить, подобно ребенку, которому приснился страшный сон, который, проснувшись, тянулся к матери, Кристина искала защиты в его объятиях. Она была его ребенком, его созданием, его светлым Ангелом, его…женой. Он научился забывать об этом, научился не терять контроль, целуя ее, не мечтать о большем, обнимая. Он позволил себе лишь совсем немного. Отдаться ласкам ее голоса, бестелесным, но жадно принимаемым им. Он научил ее песням о персидских легендах из «Тысяча и одной ночи». Кристина подчинялась, когда он просил ее спеть ему эти непонятные для нее мотивы, странные, ласкающие, будоражащие в ней смятение. Она с удивлением наблюдала за Эриком. Он откидывался в кресле и замолкал, не двигаясь. Эрик закрывал глаза, и восточные мотивы уносили его в далекую Персию, рождая воспоминания о его жизни при дворе султана. Самая прекрасная из одалисок шаха, поющая для Его Императорского Величества под аккомпанемент Эрика, не обладала голосом его скандинавской Музы, голосом, который пел о сладострастных сказках Шахиризады, сводя его с ума. Часто, он рассказывал ей легенды множества стран, в которых побывал. Но тема Мазендерана и Персии была запрещенной для обсуждения. Незачем прекрасному невинному ребенку знать о жизни шаха и его погрязшей в пороке, жестокой сестры. Этот вечер был особенным. Рождественская ночь. После ужина, они как всегда устроились в библиотеке у камина: Эрик расположился в кресле, а Кристина села у его ног, облокотившись о подлокотник. Они молчали какое то время. За онами порхали, легкие сахарные снежинки, убаюкиваемые зимней ночью. Кристина знала, что сегодня необычный вечер, и что Эрик приготовил для нее подарок, и она с нетерпением ждала его, ведь все подарки Эрика были особенными, как все, что он делал. Он произнес, наконец. -Сегодня, рождество, моя девочка, и у меня для тебя есть сюрприз. Сегодня я покажу тебе то, что ты так хочешь знать, но по сравнению с моими длинными, бестелесными описаниями, в этот раз ты сможешь увидеть все сама…я отведу тебя в одну из историй сказочницы Шахиризады. Удивленные синие глаза и улыбка были ему наградой. Она не понимала, что он имел в виду, но знала, что он не обманет ее. Эрик повел ее в то крыло дома, в котором она была лишь однажды и с тех пор больше не решалась ходить. Та зеркальная комната. Кристина остановилась. Он протянул ей руку. -Не стоит бояться, моя девочка, со мной не стоит бояться ничего! Она взяла его за руку и последовала за ним, как делала всегда. Темные коридор освещаемые лишь свечой в его руке, холодные пальцы, сжимающие ее руку. Вскоре она увидела знакомую полоску света, пробивающуюся через закрытую дверь. Эрик открыл ее и Кристину, как и в прошлый раз, ослепило море света. Она зажмурилась на мгновение. Он уверенно вел ее в глубину комнаты. Комната, как и раньше, была зеркальной, казалось, ничего не изменилось. Кристину несколько пугали эти зеркала, в которых она видела так много своих отражений, таких же Кристин, испуганных и взволнованных, и позади каждой, высокого мужчину в белой маске. Ей было откровенно не по себе. Эрик стоял за ее спиной, молча, созерцая эти отражения. -Кристина, ты никогда не должна доверять зеркалам…они всегда врут, они могут напугать, они могут…но не нужно бояться, девочка, они подчиняются мне и сегодня они будут развлекать тебя! – его голос эхом разливался по комнате. Что ж он мог гордиться собой. Когда - то, он больше всего на свете боялся зеркал, точнее того чудовища, что жило в их прозрачной глубине, у него не было носа, а глаза горели адским пламенем, то было лицо смерти. В детстве он молился только, чтобы оно не утащило его в зазеркалье…И только, когда пришло осознание того, что то чудовище он сам, Эрик перестал бояться, он их возненавидел. Лживая их натура была противна ему, он забрал их силу, украл их секрет. Иллюзия. Так просто. Но даже иллюзия может убить. И зеркала служили ему. Убивали. Но сегодня они не будут убивать, сегодня они заставят Кристину удивляться, заставят ее радоваться! Этого хочет он, и они исполнят его волю, он мастер иллюзии! Он склонился к уху Кристины и прошептал. -Спой мне, спой ту, песню, которой я тебя научил. -Про восточную ночь…. -Да, про ночь Шахиризады и султана… Кристина, ослепленная светом, зеркалами, чувствовала, что дрожит. Но тот голос, каким Эрик произнес последние слова, заставили ее тело застонать в истоме. Он просил ее петь эту странную песню, нет, сейчас он приказывал. Кристина запела. Как и в прошлый раз при звуке голоса, комната зажила свой жизнью. Свет медленно угасал, казалось, что станет совсем темно, но нет, вскоре девушка поняла, что свет теперь лишь миллионы свечей, умножаемые зеркалами, горящие, расплывающиеся образы звезд. Граница между иллюзией и реальностью стерлась, когда ее собственный голос вдруг слился со звуком скрипки и другим голосом, прекрасным голосом женщины. Ангелы умирают первыми. Валентина. Эрик много лет, уже больше двадцати, старался не вспоминать о своей прошлой жизни. Ужасном, страшном кошмаре, отзвуки которого и сейчас продолжают мучить его. Свою жизнь на Нижегородской ярмарке, позже Мазендеран. Тогда то он и стоял на распутье между добром и злом, у него были причины возненавидеть род человеческий, он мог бы еще смириться со своим проклятием, он мог заработать на нем, с его помощью, как не противно ему было признать этот факт, но то, как род человеческий поступает с Ангелами, нежными созданиями, никому, никогда не причинявшими вреда, живущими, чтобы просто жить, приносить утешение и свет, тем, кто тонул во мраке, холодном мраке ненависти. Таким Ангелом была Валентина. Но, пожалуй, все по порядку. Однажды во время одного из представлений, которые тогда Эрик давал в своем шатре на Нижегородской ярмарке, среди множества разномастного народца, он вдруг заметил иностранца, в каракулевой шапочке, с черными пышными усами и смуглого. Это был Надир. Дарога – начальник тайной полиции в Персии. Он пришел к нему после представления, дрожащий, испуганный, восхищенный. Он сказал, что сестра их Величества, ханум, желает Эрика в качестве собственного придворного шута, конечно, он выразился не так, но, в общем, смысл был таков. Эрик тогда рассмеялся, а бедняга чуть чувств не лишился. -По - вашему, я подчиняюсь капризам царей, как другие люди? Надир был потрясен, всем, что видел и слышал. Ему было приказано привезти этого фокусника, как какое-нибудь животное, но сейчас он понимал, что это невозможно, и ему стало страшно. На карте стояло его положение, средства к существованию, и возможно сама жизнь, но самым ужасным было даже не это. Его сын, его мальчик, был болен, и ему пришлось разлучиться с ним так надолго, … что будет с ним, если его отца лишат всего того, чем он обладает и только из-за того, что этот необыкновенный человек в маске вышвырнет его вон, что будет….Надир решил быть искреннем с Эриком и рассказал ему, что если он удовлетворит все прихоти ханум, его ждет богатство и власть…Власть…Он сразу понял, что Эрик заинтересовался, ненадолго, но все же. Эрик снова рассмеялся, но на этот раз в его смехе не было угрозы, от которой останавливалось сердце. Что ж, он пожалел этого человека, первый раз в жизни, он пожалел представителя рода человеческого. Он не хотел думать об этом, успокаивая себя тем, что его ждет власть, власть над людьми, жалкими, мелочными, он сможет наказать, он сможет отомстить. Итак, он отправился вместе с Надиром, его слугой Дариусом и еще пару охранников в Персию. Путешествие проходило по берегам Волги, поросших непроходимыми дремучими лесами, которые, конечно же, кишели разбойниками. Эрика этот факт совсем не трогал, иногда он уходил сам по себе в глухой лес без предупреждения и отсутствовал по несколько ночей. Таким манером они путешествовали несколько недель, а потом погода резко испортилась. День за днем над Волгой катились тяжелые тучи, дождь хлестал с железно-серого неба сплошным потоком, земля под копытами лошадей раскисла и превратилась в непролазную грязь. В одну из таких отвратительных, холодных ночей появилась Валентина… Была ли она ниспослано ему небом, Эрик не знал, но если и так, он возненавидел бы небо за то, что случилось с этим Ангелом. Идя по лесу, увязая в грязи, он едва не споткнулся обо что- то большое. Сначала он принял это за поваленный ствол дерева, но потом….Бледное лицо, залитое кровью, разорванная одежда, пропитанная грязью и кровью. Что ж бедняга стал жертвой местных разбойников. Эрик перешагнул через это уже остывающее тело еще одного представителя рода человеческого, безразлично, словно через кучу ненужного тряпья, как вдруг его плащ словно зацепился за что то. Раздраженный он обернулся и замер. Человек не умер, он вцепился тонкими белыми пальцами за Эриков плащ, беспомощно, силясь что то прошептать. Эрик нагнулся и тут же отпрянул…это была девушка. Глаза, огромные темные глаза смотрели на него, две бездны, полные боли и страдания. Да, это была девушка, почти девочка. Он внимательно осмотрел ее, пока она все так же отчаянно сжимала край его плаща, словно боясь, что он бросит ее. То, что он увидел, привяло его в ужас. Она была вся в синяках и кровоподтеках, он осторожно перевернул ее, но она вдруг застонала от боли, и он понял почему. Почти вся ее спина, левое плечо и затылок были изуродованы ужасным ожогом от кого-то химического препарата, кожа покрылась пузырями и гноем. Осторожно придерживая ее затылок, Эрик укутал ее в свой плащ. Непонятное, новое чувство поразило его. Это существо, так страшно изуродованное, так цеплялось за жизнь, хотя он предпочел бы, чтобы она умерла. Он сомневался, в том, что она выживет, но все же …он не мог бросить ее здесь умирать, эти глаза неустанно следили за ним. Эрик принес ее в лагерь, прошел мимо изумленного Надира в свою палатку и приказал нагреть воды, прокипятить простыни и принести ему все одеяла, что есть. Он боролся за жизнь этого жалкого существа всю ночь. Девочка потеряла сознание сразу, как только он взял ее на руки, и не приходила в себя. У нее была лихорадка. Неизвестно сколько она провела на холоде под дождем, в таком виде. Она бредила, плакала, и звала на помощь, умоляя кого-то пощадить ее. Прошло три дня, а она все еще была в забытьи. Надир беспокоился, этот случай сильно задерживал их. Ему было жаль девочку, но его сын был так далеко и тоже очень болен. Его поражало бесстрастное спокойствие Эрика. Он проводил с несчастной все время. Осторожно намазав ожог бальзамом, который сам же и приготовил, он одел ее в тонкую льняную сорочку, чтобы хоть как-то уменьшить боль. Она металась на подушке, сжимая края множества одеял и плакала, так ужасно плакала, заставляя неизвестно почему сжиматься сердце Эрика. Длинные огненно-рыжие волосы, бледная нежная кожа, красиво очерченный рот, тонкий профиль, она была, несомненно, красива, но то, что с ней сделали, навсегда убивало в ней красоту. Надир наблюдал, как Эрик ходит взад вперед в раздражении. Он даже боялся заикнуться о том, чтобы оставить девушку в ближайшем жилом пункте и продолжить путь, ведь прошла уже неделя, а они так и оставались в лесу. Эрик в ярости, а когда он не в духе, не стоит стоять у него на пути. Он лишь спросил, выживет ли девушка. Убийственный взгляд, спрятанных в разрезах маски глаз, заставил Надира пожалеть о своем вопросе. Весь вечер он не решался подойти к Эрику. Пока вдруг услышал музыку. Музыка была божественна, она звала, мягким, ласкающим водопадом… сладостными, невысказанными обещаниями. Вдруг Эрик запел, это был второй раз, когда Надир слышал его, но этот раз был как первый. Слезы невольно наворачивались на глазах, и предательски хотелось плакать. В ту ночь она пришла в себя. Заплакала, прижимая бледные руки к лицу. Эрик был возле нее. Не двигался, ни говорил. Он понимал все без слов, невысказанное страдание, было знакомо ему. Стыд, ужас перед собственным уродством. А потом вдруг сказала, глядя на него своими поразительными глазами: -Спасибо. Спасибо…. Она благодарила его. За что?…За то, что он подарил ей жизнь, обрекая на вечное страдание. Он сам, предпочел бы не родиться, он проклинал ту женщину и того мужчину, которые подарили ему жизнь. Он ненавидел свою мать, за то, что она не любила его, она даже не жалела, не сочувствовала, она просто стыдилась и избегала его. А это создание, этот рыжеволосый ангел благодарит его. Не боится, не удивляется его маске на лице, а просто смотрит и благодарит. Так просто…словно ребенок, которому подарили мешочек сладостей на Рождество, она говорит спасибо. Кто мог подумать, даже сам Эрик, что это будит самое прекрасное слово, самое доброе, которое он слышал по отношению к себе. Девочка, с глазами цвета черного золота и копной рыжих как осенние листья волос, подарила ему это слово. Оно теперь его, Эрика.